– Мы сами выбрали эту стезю, – ответил Веригин.

– У меня не было выбора, а вот тебя, Веригин, я не понимаю!

– Что ты имеешь в виду, Богдан?

– Ведь я из глубокой провинции, а ты – москвич.

– Ну и что? – спросил Веригин. – В нашей стране у всех равные возможности.

– Конечно, равные, – криво усмехнулся Мазун. – Только надо для начала получить эти возможности, которые вроде бы предоставляются всем. А потом и реализовать их.

– И в чем же проблема? Сам же говоришь, что все равны в выборе и возможности его реализации, – сказал Веригин, стремясь убедить напарника в своей правоте.

– Начнем с тебя, – словно не слыша Веригина, продолжил свою мысль Мазун. – Ты родился и вырос в Москве, окончил Московский государственный институт международных отношений.

– Все так. Я москвич в третьем поколении.

– Во-во! Ты житель Москвы. А я – во всех поколениях сельский житель. Из села Овидное Ужгородской области. Я не говорю о том, что у нас там удобства во дворе и так далее. Школы послабее, денег в семье кот наплакал. Тут уж о репетиторах перед поступлением в вуз говорить не приходится.

– Я тоже не использовал репетиторов. Сам готовился с утра до ночи два года до институтских экзаменов. Иногда голова так кружилась от переутомления, что чуть было не падал в обморок.

– Но все же поступил в такой престижный институт, как МГИМО, – заметил Мазун. – После этого вуза для тебя были открыты все дороги: в МИД, во Внешторг, в ТАСС или на худой конец в другое агентство – АПН. Это все – выездные организации. А ты пошел в разведку!

– Это был мой сознательный выбор! – нисколько не кривя душой заявил Веригин. – Я посчитал, что на этом поприще буду максимально полезен стране.

– В сельской школе я занимался на полную катушку, – с удовлетворением вспоминал Богдан. – И дома просиживал над учебниками допоздна. Учился только на отлично и хорошо. Особенно мне нравилась химия.

– Ты же закончил химико-технологический в Москве, если не ошибаюсь, – вспомнил Юрий.

– Не ошибаешься, не ошибаешься. Такие, как ты, почти никогда не ошибаются.

– Ну, ты слишком меня переоцениваешь! – для вида возмутился Веригин.

– Ты далеко пойдешь, если полиция не остановит! – Богдан процитировал поговорку «далеко пойдет, если милиция не остановит», лишь заменив «милицию» на «полицию», подразумевая, видимо, японскую.

– Твоими бы устами, да мед пить! – примирительно сказал Юрий.

– А если вернуться к моему случаю, к моей судьбе, то тут другой расклад, – со значением произнес Мазун. – Меня ждал другой путь.

– И в чем же он выражался? Мы оба закончили вузы, оба в итоге оказались в конторе.

– Сначала мне нужно было осесть в Москве, – продолжил Мазун. – Пришлось жениться по молодости на москвичке, чтобы получить московскую прописку.

– Ты что, Богдан, разве не любишь Маргариту?! Женился на ней ради прописки?

– Да нет, я люблю ее, но прописка тоже имела значение. И в общаге надоело кантоваться. К тому же она из семьи управляющего строительным трестом, тогда это для меня казалось верхом достижения.

– Чьего достижения? Ее семьи или твоего достижения?

– И ее, и соответственно моего, – пояснил Мазун. – Но теперь, если посмотреть с высоты, так сказать, прошлых лет и нашего с тобой рода деятельности, управляющий трестом – это так, ничего особенного. Для серьезной карьеры проку от него мало.

– Но ты же сам пошел в КГБ! Сам выбрал этот путь! – воскликнул Веригин.

– Пошел сам. Это точно, – отозвался Мазун. – Я был комсомольским активистом, имелось на выбор два варианта: в милицию или в комитет. Я выбрал по комсомольской разнарядке второй более перспективный вариант.