Он вальяжно уселся на импровизированный табурет и достал сигаретную пачку. Неспешно, с наслаждением затянулся ароматным дымком, откинулся спиной на грязную кирпичную стену. Теплая волна заполняла желудок и плавно растекалась по всему телу, расслабляя мышцы, вытесняя из сознания тревожные мысли и опасения.

«Хороша чертовка! Ай, красава! Уважаю. Вот только выпивка без закуски – это непорядок, признак дурного тона,» – притушив сигарету о кирпичную кладку, Джинн аккуратно пристроил окурок в шов кирпичной кладки и отправился за закусью. Жадничать не стал и притащил из кладовки суточный сухпаёк целиком. Расстелил на полу кусок полиэтиленовой плёнки и распотрошил пакет, извлекая его разнообразное содержимое. Открыл и поставил греться на спиртовке баночку гречневой каши с тушёнкой. Сказать, что запах консерванта разбудил аппетит – ничего не сказать. Последний сыграл роль внезапной боевой тревоги, взорвав желудок шквальным выделением желудочного сока и наполнив ротовую полость обильной слюной.

Не дожидаясь полной готовности блюда, Джинн распотрошил пачку галет, плеснул в кружку ещё порцию водки и мгновенно употребил её строго по назначению. Пресная печенюшка показалась изысканным деликатесом, а последовавшая за ней тепловатая каша, вообще ассоциировалась в восторженном сознании с пищей древнегреческих богов.

В какой-то момент наступило состояние изменённого сознания: краски вдруг стали неестественно ярки и насыщенны, окружающие звуки изменили привычную тональность, пространство воспринималось гармоничным, слаженным и в тоже время несколько нереальным, похожим на призрачно дрожащий мираж. Джинн находился ещё в той стадии опьянения, когда рассудок чётко осознавал происходящее и получал наслаждение от ощущений микрокосмоса который внезапно обрёл. В дверном проёме ландшафт местности вызывал лишь позитивные, умиротворяющие эмоции. Даже низкое серое небо с редкими проталинами синевы не навевало тоски и уныния, а, напротив, казалось уютным покрывалом, что защищает от невзгод и опасностей.

«Всё в норме. Завтра придумаю, как из этой передряги выбраться. Фигня вопрос… Подкоп сделаю… Или через потолок пробьюсь… А сегодня и отдохнуть можно. Имею полное право, – виртуально разрешив все свои проблемы, Джинн решительно набулькал ещё „пару капель“ веселящего зелья в свою „рюмашку“, залпом осушил её и без зазрения совести произвел дикий, варварский налёт на оставшиеся всевозможные пакетики и баночки суточного пайка. – Ерунда, жратвы мне хватит… Но с водкой, пожалуй, надо завязывать… Похоже я увлёкся этой стервой,» – он решительно закрутил крышку бутылки и отставил негодяйку к стенке. Минуты две спустя, всё же налил в кружку ещё одну порцию водного раствора этанола, оправдывая данную слабину веским безапелляционным доводом: «Крайняя, на посошок».

Закурил ещё одну сигарету, но ощущения эйфории почему-то больше не наблюдалось. Никотиновый привкус горчил во рту и удовольствия не приносил. Внезапно грусть и печаль охватили странника липкими холодными всепроникающими щупальцами. Небо из уютного пуховика как-то незаметно обратилось в мрачную унылую пелену, скрывающую от взора нечто светлое и желанное. Обведя мутным взглядом пыльное помещение с бетонным полом, усыпанным всевозможным хламом, Джинн даже передёрнулся от отвращения. Неприятная прохлада проникала казалось в самое сердце. Вновь стало бесконечно жалко себя. Даже не как биологическую субстанцию под руководством содружества нейронных облаков, а как осознанную личность, нечто большее, чем биологический объект – часть глобальной ноосферы. Окинув внутренним взором свои прожитые годы, он пришёл к неутешительному выводу: при всём обилии освоенной информации, он не так уж много и повидал. Да и повиданное не отличалось своей изысканностью, утончённостью. Наоборот, зачастую представляло из себя серую заурядность, а порой и того хуже. Совсем не с теми людьми общался, дружил, искал их внимания и понимания. Определял перед собой глупые, порой ничтожные цели, а что самое обидное, не смог выставить именно первостепенные, ключевые, позволившие бы достичь гармонии духа, просветления или, на крайний случай, удовлетворения и равновесия. В глубине сознания Джинн, естественно, понимал, что подобный удел предписан большей части людишек, живущих на данной планете, но легче от этой избитой истины не становилось. Больнее всего болит своя «царапина».