— В обмен на что?

По губам Гарднера проскользнула улыбка.

— А что вы можете мне дать?

— Вы напрасно торгуетесь, мистер Гарднер. Я не представляю, что могла бы вам предложить.

Гарднер внезапно стал серьёзным.

— Почему?

Жозефина вздрогнула от внезапного и прямого вопроса, хотя смысл его был очевиден обоим, она всё же спросила:

— Почему что, мистер Гарднер?

— Дэвид. Мне понравилось, как это звучит из ваших уст. Почему вы так категоричны? Неужели не видите, что моё предложение куда выгоднее.

Жозефина устало покачала головой.

— Дэвид… — она усмехнулась, — почему вы так уверены, что всё дело в деньгах?

И снова Гарднер стал необычно серьёзным.

— Тогда я тем более не могу понять.

— Не можете понять, чего? Вы лишили меня друга. Сейчас пытаетесь лишить дома. Разве это не достаточная причина, чтобы перестать рассматривать ваши предложения всерьёз?

Гарднер некоторое время молчал.

— Я могу по-другому, — сказал он через некоторое время, — дайте мне шанс.

Жозефина устало пожала плечами.

— Я не могу даже думать об этом. Вы не понимаете, что происходит между мной и Батлером и, видимо, никогда не поймёте.

— Вы согласились на встречу, чтобы сказать мне это?

— Я уже сказала, — Жозефина устало вздохнула. — Я согласилась, чтобы не расстраивать Люси.

Некоторое время в кабинете царила тишина, и Жозефина почти что поверила, что ей удалось заставить Гарднера задуматься, когда тот сказал жёстко и равнодушно:

— Вы думаете, Батлер так же относится к вам?

Уголки губ Жозефины дрогнули, и она наградила Гарднера взглядом, полным снисхождения.

— Я уже сказала… Вам не понять, что происходит между нами.

— Понять не так уж трудно, Жозефина. Красивая и бедная девушка…. Богатый и уверенный в себе мужчина. Он купил вас, как покупает железо для своих кораблей. А вы влюбились, как влюбляется школьница в кинозвезду.

Губы Жозефины снова дрогнули, но теперь уже это не имело отношения к улыбке. Гарднер на удивление точно нащупал цель.

— Но таким, как он, игрушки быстро надоедают. Вы пока не поняли этого, но вся суть таких отношений — в новизне.

Жозефина молчала. Слова, способные жалить, улетучились из головы, оставив в груди тупую боль.

— Не верите мне — спросите у сеньориты Калво, как она провела Рождество. Полагаю, куда веселее, чем вы.

Жозефина сжала кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев, но продолжала молчать.

Гарднер встал и, подойдя к столу, будто ненароком задел её запястье, а когда убрал руку, в кольце рук Жозефины оказался новенький компактный телефон.

— Моё предложение всё ещё в силе, Жозефина. Позвоните, когда примете решение.

Он развернулся и молча вышел.

***

— Я не могу понять откуда в ней столько желчи, — Рон поставил на стол чашку кофе и откинулся на спинку дивана.

Карлита улыбалась. Она сидела напротив — так же запрокинув голову и вольготно устроившись на диване, и задумчиво комкала в пальцах правой руки стикер с поручением, которое стало поводом для встречи.

— Вы же знаете женщин, мистер Батлер. Тем более таких.

Рон покачал головой.

— Хоть кто-то не знает, что представляет из себя Дезире?

— Вы.

Оба расхохотались. Рон снова взял в руки чашку и опустошил содержимое одним глотком.

— Вы уверены, что не хотите?

— Нет, благодарю.

— Не могу понять, почему. Кофе отличный.

— Считайте это маленьким капризом. Я пью только испанский бурбон. Так приучила меня мать.

Рон поднял брови и покачал головой.

— Я не думал, что есть кто-то более привередливый, чем Жозефина. Но если это настолько серьёзно — я попрошу заказать ваш бурбон.

Улыбка Карлиты неожиданно потеплела.

— Спасибо.

— Не за что, — Рон снова усмехнулся и откинулся назад. — Это всего лишь кофе… Вы не представляете, Карлита, как давно я не мог поговорить с кем-то вот так… Это всё скоро сведёт меня с ума.