– Канальи, вы хотели украсть моих мулов!

– Нет… нет… Ваша светлость… Это Иеронимо, погонщик мулов из Коста-Рики, послал нас, обещая хорошую плату…

– Довольно… потрудитесь за этим обратиться к судье в Гальдере.

Пришпорив мула, он поехал за Рамоном. На этот раз серьезность индейца сменилась веселостью. Смеясь, он вывел нравоучение:

– Обворовать мошенника вдвойне приятно!

Они одно только знали – что мулы принадлежали Иеро-нимо. Судя по упряжи, этот arrieros, должно быть, служит у важного лица.

Несколько дней спустя Рамон объявил, что он прибыл к месту его назначения.

– Вот здесь живет мое племя. Иди прямо по дороге. Сегодня ты покинул территорию Колумбии и вступил в республику Коста-Рика. Оставь себе мулов, которых нам послал Бог; ты и твоя спутница могут ими воспользоваться. У твоего друга тоже есть мул, и ваше путешествие обеспечено. А я с Илоэ отправимся к своим родителям, братьям. Я счастлив, что мог проводить тебя и быть полезным; сделай мне честь пожать мою руку!

В этих простых словах звучало достоинство, и Лаваред с некоторым волнением расстался со своим кратковременным другом, оказавшим ему такую большую услугу.

– Рамон, – сказал он, – мы, может быть, никогда больше не увидимся.

– Кто знает, – прошептал индеец.

– Но ни я, ни мои спутники не забудут тебя. Если буду нужен тебе, позови меня, и я явлюсь, хотя бы с конца света.

– Я тоже, – закончил Рамон. После этого они расстались.

Дорога не была слишком удобной, но наши три друга ехали на прекрасных мулах.

Наступал вечер. Вдали сквозь густой туман виднелись скалы. Наши путешественники ели маисовые лепешки, оставленные им Илоэ. Необходимо было подкрепить себя, потому что путники не знали, где придется ночевать.

На границе нашли небольшой пост, но он был недостаточным убежищем даже для солдат. Путники, не останавливаясь, поклонились трем плохо одетым солдатам, представлявшим там армию Соединенных Штатов Колумбии. Тут они вступили в пределы Коста-Рики. В ста метрах дорога делала резкий поворот направо. Вдруг Арман, шедший впереди, увидел за скалой род лагеря: это были arrieros, погонщики мулов, и с ними несколько солдат. Он остановился и сделал англичанину знак приблизиться.

Мгновенно раздались крики:

– Вот они!

– Это наши мулы!

– Я узнаю упряжь!

– Воры сами пришли к нам.

– Иеронимо! Где же ты?

– Поищите его!

– А этих пока сведем к капитану Моралесу!

В одну минуту Лаваред, Мирлитон и мисс Оретт были окружены; несколько сильных рук грубо стащили их с мулов и привели к капитану, который стоял, облокотившись на пень, с сигарой во рту.

Рядом с офицером сидел мужчина, закутанный в плащ, высокий воротник которого закрывал лицо. Он наклонился к своему соседу, быстро сказал ему несколько слов шепотом, и офицер тотчас же встал.

– Тише, – сказал он властно. – Оставьте в покое эту молодую особу и ее почтенного отца и старайтесь на будущее время лучше узнавать людей!

Погонщики расступились.

– Сеньорита, – прибавил капитан, – и вы, сеньор, мы находимся здесь по приказанию нового губернатора дона Хозе Куррамазас-де-Мирафлора, чтобы сопровождать вас и оказать вам должные почести. Эти мулы и были предназначены вашим светлостям… Но мы ждали двух путешественников, а вас трое… Кто же третий?

– Арман Лаваред, свободный гражданин Французской республики, путешествующий для своего удовольствия.

В это время подошел Иеронимо.

– Сеньор француз, – заметил он, – сидел на одном из моих мулов, пропавших три дня тому назад. Я обвиняю его в воровстве!

– Ошибаетесь, три дня тому назад меня здесь не было; что касается до твоего мула, или, правильнее сказать, до твоих мулов, то мы их не украли, а отняли у воров. У меня есть свидетели, барышня и ее отец могут доказать, что я говорю правду.