– Возьми, – повторил я настойчивее, просовывая миску через клеть.

Девушка подняла лицо, уставившись на меня взглядом полным ненависти и прошептала одними губами:

– Отродье.

Июнь 2054 года, город Санкт-Петербург.

Я резко распахнула глаза, рывком садясь на постели. Мокрые от пота простыни тут же показались ледяными.

– Опять эти сны… – шепот получился хриплым.

Два хлопка в ладоши и автоматизированная система служебной квартиры услужливо включила свет.

Накинув поверх голого тела легкий халат, я прошла к окну, уставившись на ночной Питер. Никогда не любила ни жалюзи, ни шторы, которые теперь, кажется считались чем-то навроде отголоска прошлого, лишь слегка затемненная поверхность окна, разделяла от города полного огней и жизни. Шел 2054 год, но что-то так и не спешило меняться, например маленькие улочки с входами-арками или любимая булочная, расположенная не так далеко от работы. По воспоминаниям дедули, он посещал ее, еще будучи молодым, а теперь и я, набрав полный пакет манящей ароматом выпечки, любила прогуливаться пешком до дома.

Мимо окна неспешно пронеслась рекламная голограмма: «„ОА Заслон“. Мы делаем будущее!» – И с этим утверждением не мог поспорить даже такой прожженный циник, как я. Компания, в которой я работала уже пятый год, действительно не делала голословных заявлений. Помню, как дедушка сетовал, что единственная внучка выбрала совсем не женское, по его мнению, направление в учебе – инженер-радиотехник, но окруженная с младенчества всевозможными схемами, приемниками и оловом для паяльников, которое приятно чадило, каждый раз, стоило единственному родному человеку начать сборку новой радиолы, я не представляла другой жизни. «ОА Заслон» принял в свои ряды, когда я была на последнем курсе института и за последние годы работа переплелась с моей жизнью настолько прочно, что стала главной составляющей. И я нисколько об этом не жалела.

Перед окном пронеслось еще несколько голограмм, теперь с упоминанием одного из отелей и двух новых анонсированных выставок в военно-историческом музее артиллерии. Решив, что полуночного бдения около окна с меня довольно, развернулась, направившись на маленькую кухоньку.

Электрический чайник издал сигнал, оповещая о готовности, а я поморщилась от промелькнувшей в висках боли.

Прошла уже неделя с того момента, как один неосторожный подросток ухитрился сбить меня на своем самокате, парящем на антигравитационной подушке. Или нет, не так. – Прошла уже неделя, как одна неосторожная Агата, считала ворон, выйдя из метро «Московские ворота», поэтому и пропустила тот момент, когда паренек влетел в нее, а ее голова встретилась со ступенями.

Медицинский осмотр диагностировал сотрясение мозга. Не настолько сильное, чтобы продолжать валяться на больничной койке, но все же подходящее для больничного. Чему я, честно говоря, не особо радовалась. Прошел уже год с момента смерти дедушки, а так как моя хмурая натура не спешила сближаться с кем-то еще, может, только не считая Юрки – программиста, работающего вместе со мной в отделе, то одиночество четырех стен давило хуже любого больничного коридора. Я находила отдушину в «Заслоне», а сейчас вынужденно лишилась ее.

«Еще и эти странные сны…»

В первые ночи образы казались слишком размытыми, неясными. К моменту пробуждения я помнила лишь фантомное чувство боли, иногда примешивалось ожидание чего-то… и постоянное одиночество, настолько прочно вторившее моему собственному, что начинали закрадываться сомнения об обычности этих снов.

Но теперь все поменялось. – «Фаиз? – я вспомнила имя мужчины, глазами которого наблюдала странные сцены, будто бы вырванные из далекого прошлого. – Почему он кажется мне знакомым? – мысли путались, как и ноги, из-за поселившейся головной боли, поэтому поспешно наполнив кружку чаем, я уселась на стул, по крупицам вспоминая образы. Закономерность своих снов я заметила не сразу, но она, несомненно, прослеживалась. Всегда один и тот же мужчина, нет, не мужчина, а словно я, в мужском теле. Молодой, по меркам современного мира, но рассуждающий так, словно там, в своем двенадцатом веке уже успел перейти определенный возрастной порог, обрастая предрассудками и суждениями пожившего человека. Всегда одни и те же люди вокруг, хоть и большинство из них «мне» были не знакомы, в отличие от стали двух непонятных, изогнутых клинков. Вот к кому действительно прикипело сердце. – Шотель… кажется так называется подобное оружие».