Раздался приглушённый стук из реальности, вернувший Свету в узкую тёплую ванну из ледяных глубин Баренцева моря.

– Дочь, ты там надолго? Маме надо помыться.

Света вынырнула, отдышалась, смахнула воду с лица.

– Минута семь! В смысле… минутку, – она вылезла, вытерлась и накинула полотенце. Спустила воду в ванной. Снова поглядела на секундомер. «Так мало!».

Насколько задерживают дыхание моряки? Могло ли ему хватить времени, чтобы подняться на сто восемь метров? Опомнившись, Света покинула ванную.

На несколько дней её комната стала похожа на комнату параноика. Света забыла об уроках. Теперь её интересовала только одна тема – подлодки. На стене висел большой лист бумаги, сделанный из нескольких листов А4, склеенных скотчем и разлинованных в клетку. К этому листу, булавками, Света прикрепила три подводных лодки, вырезанных из бумаги: «Курск», «Мемфис» и «Толедо». «Курск» она закрасила синим, «Мемфис» – красным, а «Толедо» – жёлтым. В её браузере было открыто полтора десятка вкладок на темы, связанные с катастрофами подводных лодок. На столе лежало три раскрытых тетради. Света посмотрела несколько документальных фильмов и даже один художественный. Пересмотрела под сотню записей выпусков новостей. Её интересовала не столько политическая сторона – какая торпеда подорвала «Курск»: американская или своя – сколько вопрос, мог ли с тонущей подлодки спастись человек.

К одиннадцати вечера, портфель был даже не разобран. Света сидела в наушниках за компьютером, глядя очередной документальный фильм о подлодках. Потирая сонные глаза, она записывала в тетрадку детали, которые считала важными. Последние слова уже вылезали из строки и были неразборчивы. Света клюнула носом, и ручка выпала из её пальцев. Наклонившись поднять, она заметила мамины ноги.

Сняв наушники и поставив на паузу, она развернулась в кресле.

– Светик… может, тебе со специалистом поговорить? А то вчера побег. Сегодня это, – Валентина кивнула в сторону «карты событий», висевшей на стене. Вздохнула. – Опять у тебя этот «Курск».

– Извини? Что значит «у тебя»? – она положила наушники на стол и подошла к матери. – Ты бы не хотела знать прав…

– Да какую правду?! Опять, Света, ну, опять! Давай присядем, – обе сели на кровать. – У тебя это не в первый раз. Я начинаю беспокоиться.

– Что не в первый раз?

– «Курск»! Твой папа умер пятнадцатого августа. Не двенадцатого! Не подводником он был, а продавал шины в магазине. Ты тогда новости увидела и заплакала, а потом, когда папы не стало, у тебя в голове и сложилась картинка. Ну? Мы уже говорили на эту тему.

– Подожди, подожди, – голова закружилась. Мама говорила будто не с ней, да и вообще, была ли это мама?

– Не так быстро, а то кессонная болезнь будет.

– Какая кессонная болезнь?! Ты совсем уже чокнулась! Тебе точно к доктору надо. Никогда твого папы на «Курске» не было!

Мама вдруг стала врагом. Нет, Света не хотела в это верить. Она отлично помнила, как мама, несколько вечеров подряд, возвращалась домой в таком состоянии, будто пришло одно её тело, пока душа где-то блуждала в поисках ответов.

«Опять ничего не нашли! Нет его списках, и всё».

Несколько лет назад она была решительной женщиной, готовой ехать даже в Мурманск и пешком дойти до Кремля. Она ездила в Видяево – порт приписки – но и там ничего не добилась. Александра Георгиевича Калинина – такого, каким его знала его дочь – никогда не существовало. Так ей говорили все, с кем она спорила. Всех этих людей, которые, с пеной у рта, повторяли одно и тоже, Света считала слабыми, «тухлыми». И вот теперь мама стала одной из них?