Сигурд прикончил уже пятого врага, когда отсутствие левого глаза привело его к трагедии. Он не заметил, как сбоку к нему подскочил рослый франк и наотмашь врезал в висок шестопером. Шлем треснул, по щеке Белоглазого скользнул кровавый ручеек, а сам он повалился на землю, как подрубленное дерево.

Мелигаст страшно закричал и разрубил вальха от плеча до пояса. Тот упал сверху на Сигурда. Варяг произнес какие-то ругательства на своем языке, молнии в его руках засверкали с удвоенной силой. Гора трупов у его ног все росла и росла, пока совсем не погребла под собой Белоглазого. Мелигаст больше не пел, он лишь шипел, как рассерженная змея, каждым ударом меча калеча или убивая противника. Раненый солдат, харкая кровью, приподнялся на локте и всадил ему в ногу широкий засапожный нож. Выдернул. Алая струя, толщиной в палец, ударила франка в лицо, он довольно оскалился и умер.

Мелигаст продолжал убивать врагов, но лицо его стремительно бледнело, движения замедлились. Вражеский нож повредил артерию. Варяг покачнулся, медленно осел на колени. Харальд Краснозубый метнулся к своему лучшему воину, присел рядом, обнял за плечи, но глаза Мелигаста уже затуманились.

– Перун… – последнее, что услышал ярл.

Харальд осторожно опустил тело хирдмана на землю и огляделся. Битва закончилась. Оставшиеся франки карабкались на утес, а викинги убивали их в спину. Самое время рвануть вперед и ворваться в город на плечах противника. Но сегодня явно был не его день.

Громкий свист одного из его людей, заставил Краснозубого встрепенуться. Дан Туйво, первым забравшийся на холм, показывал куда-то пальцем и кричал:

– Франки! Много!

Ярл кошкой взлетел на высокий утес и выругался. На западе от города высился лес, и из его недр серебристым ручейком вытекала вражеская колонна. Впереди всадники, за ними пехота. Кольчуги и латы блестят на солнце, аж глазам больно. И их действительно много, слишком много.

Лицо Харальда почернело от ярости.

– Всем на драккары! Уходим!

Норманны спешно грузили на корабли погибших, их оказалось одиннадцать. Целых одиннадцать отменных рубак, отдавших свои жизни неизвестно за что. «О, Один, за что ты караешь меня?».

Запыхавшийся Торстейн Вилобородый подскочил к ярлу, затараторил:

– У меня пропал Сигурд Белоглазый! Я не знаю, куда он делся!

Харальд отпихнул его в сторону, заорал, свирепо тараща глаза:

– Это был твой хирдман! Ты отвечаешь за своих людей!

Шевалье де Вилье тащил упиравшегося барона Ваннского подальше от места битвы, туда, где их ждали оседланные лошади.

– Скорее, сир, скорее!

У барона трясся подбородок:

– Я не понимаю, ведь их было всего сто пятьдесят!

– Сир, войско графа Анжерского на подходе! Они помогут нам!

– Вилье! – Барон ухватил командира гарнизона за локоть, – Ты слышал? Они убивали моих солдат и пели! Они пели, Вилье! Это не люди – это дьяволы!

Хевдинг Торстейн Вилобородый мрачно смотрел на своих людей. Так получилось, что его хирд понес самые большие потери. Пятеро погибших, плюс пропавший Сигурд. Шестеро. И среди них прославленный воин Мелигаст – невосполнимая утрата. На лицах хирдманов горькое разочарование. Кто-то успел срезать тощие солдатские кошельки, а кто-то и вовсе ничего не приобрел, лишь кровоточащие раны. Раненых слишком много. Проклятые вальхи застали их врасплох и утыкали стрелами. Торстейн оглянулся на исчезающий вдали берег и тихо пробормотал:

– Сдается мне, что недотепа Сигурд покоится в той здоровенной куче мертвяков. Прости меня, сестра – не уберег твоего мужа. Только ты сама виновата, Брунхильда. Я тебя предупреждал.

* * *

Больше пятисот убитых. Барон Ваннский пребывал в смятении. Он по-бабьи пьяно всхлипывал и жаловался, что на него напали посланцы Сатаны, а против темных сил люди бессильны. Граф Анжерский и шевалье де Вилье смотрели на него с нескрываемым презрением. Однако это не мешало им угощаться отменным вином из баронских погребов и обсуждать дальнейшую военную кампанию. Монарх Карл Лысый потребовал от вассалов срочно собрать войска и выдвигаться на защиту Парижа и Сен-Дени – жемчужины королевских аббатств.