– Вальхи! Вальхи сверху!

Сигурд поднял голову и увидел, как на высоком утесе встают в рост вражеские лучники. А в следующий миг со всех сторон засвистели стрелы. Справа от Белоглазого со стрелой в глазу повалился дан Кнут. Норегу Свену прострелили предплечье. У самого Сигурда закровянило шею от пореза стальным трехгранным наконечником. Рев ярла, подобный морскому прибою, сокрушающему скалы, вывел его из оцепенения.

– Сомкнуть щиты! Делай крышу!

Непременное условие любого скандинавского подразделения – четкое знание каждым воином своего места в строю. Белоглазый привычно бухнулся на колени, выставив перед собой щит. Сверху внахлест его прикрыл щит, стоявшего сзади товарища. Третий ряд викингов взметнул щиты вверх. В считанные мгновения образовалась непробиваемая деревянная конструкция, утыканная, словно еж, франкскими стрелами.

– Мечники, вперед! – закричал барон Ваннский. – Бей разбойников!

Лавина солдат, словно вытряхнутый из горшка горох, покатилась с утеса, подбадривая себя криками и улюлюканьем. Вот только найти прорехи в монолитном деревянном чудовище оказалось совсем непросто. Франки с остервенением рубили мечами огромные цветастые щиты, вырывая из них узкие щепки, пинали ногами и яростно ругались.

Норманны молчали. Но их безмолвие было недолгим. По сигналу ярла воины второго ряда неожиданно раздвинули щиты. Из узких щелей стремительно, словно бросок змеи, вынырнули короткие копья, с характерным хэканьем вонзились в тела врагов и вновь спрятались за сомкнутыми щитами. Десятки солдат замертво повалились на землю. Пространство заполнилось воплями и хрипами раненых. Разозленные вальхи, переступая через тела убитых товарищей, вновь кинулись в атаку. И вновь повторился страшный маневр норманнов. Число убитых франков стремительно множилось.

На утесе Вилье тронул за плечо побледневшего барона:

– Сир, прикажите солдатам отступать! Нам их не победить!

Барон попытался что-то сказать, но лишь ткнул дрожащим пальцем вниз. А там происходило непонятное. Деревянная стена викингов вдруг пришла в движение, разъединилась, рассекая войско франков на две части.

Раздался волчий вой полутора сотен норманнских глоток и пошло «веселье».

Варяг Мелигаст первым покинул строй, выхватил из-за спины два меча, захохотал, и, совершив длинный прыжок, оказался в самой гуще врагов, и заплясал, закружился на месте, сея вокруг себя смерть и ужас. Молниями засверкали клинки в кровавом облаке, полетели в разные стороны отрубленные конечности, заголосили и захрипели раненые. А волчий вой достиг небывалой высоты и ярости.

Белоглазый снес голову своему первому врагу и, проследив, как она полетела по воздуху, оставляя за собой шлейф крови, засмеялся. Он испытал настоящую эйфорию от сражения. Убивать франков оказалось легко и просто. Даже двенадцатилетний дренг из его деревни покрыл бы себя славой. Сигурд сбивал вальхов щитом, рубил мечом наотмашь и хохотал, как сумасшедший. Похоже, другие хирдманы испытывали те же чувства. Кто-то еще продолжал выть по волчьи, но многие уже просто по-разбойничьи свистели, отпускали в адрес врагов обидные шуточки и убивали, убивали.

Мелигаст неожиданно запел. Голос у него был красивый и зычный:

Сигурд не знал варяжского языка, но задорная песня «Двоерукого» ему понравилась. Он пробился к Мелигасту поближе и попробовал подпевать. И хотя, у него получалось лишь: « Гыыыыыыыырх», варяг услышал его, подмигнул и ободряюще рассмеялся.