Знать, еще не раз предстоят Гаркуше и Задыхайло «разборки».

Здесь и лесничий Борис Петрович с многозначительным прозвищем Владыка, которому не чета и Махтей Плюха, не говоря уж о голытьбе. Владыка – «плотный широкоплечий человек, выше среднего роста, в сером добротном костюме, в шелковой рубахе, красиво вышитой решетиловскими мастерицами, которая очень идет к его загорелому лицу. У него широкие черные брови, под ними светятся темно-карие, как у цыгана, но холодные глаза».

Здесь и многие другие обитатели Сокирного: баба Росяная и ее внучка Санька, по-уличному Чубчик, – «синеглазая девочка с густыми каштановыми волосами, смелая, напористая, удалая, она ни в чем не уступала мальчишкам, порой даже ввязывалась с ними в драку и почти всегда выходила победительницей». И Санькины, и Татьянкины подружки: Дуня Ярмоленко, «маленькая, кругленькая, с двумя косичками, в которые были вплетены золотистые ленты. Эти ленты необыкновенно шли к ее голубым глазам, по цвету напоминавшим степной цветок цикорий, прозванный в народе «петровы батоги». Носик у Дуни был маленький, курносый, обильно усеянный веснушками». Другая подружка Саньки и Татьянки – Оксана Смолянец, «темноглазая, смуглая, чернобровая, с густым румянцем во всю щеку и толстой косой, которая терялась у нее за спиной в целом ворохе разноцветных лент».

И еще одна подружка – «тихая девочка Ольга Зима, тоже нарядно одетая и в лентах. Только бус у нее было больше, чем у подружек, и глаза глубокие-глубокие, даже не понять сразу, какого цвета, – их затеняли на диво длинные и густые ресницы».

В этой ярмарочной картине нет ни одного лица, которое бы – в большей или меньшей степени – не было задействовано в разных сюжетных коллизиях. А портретная стилистика персонажей, принадлежащих к разным поколениям и сословиям, дает возможность предположить, между кем развернутся острые столкновения и на чьей стороне окажется нравственная правда. Эти события начинаются сразу же после ярмарочного «представления» персонажей.

Герои А. Шияна проходят через все перипетии, которые выпали на долю страны: это и новая экономическая политика двадцатых годов, когда возник первый конфликт Сидора Гаркуши с Махтеем Плюхой, у которого нынешний председатель комбеда ранее батрачил. Махтей Каллистратович надолго запомнил, как в двадцать первом комбедовцы отнимали у него пшеничку. И хотя Гаркуша объясняет свою миссию вынужденными обстоятельствами и необходимостью социальной справедливости: «…Такая у меня служба была. Нас, воинов Гражданской, приставили тогда к этому делу. Или вы забыли, сколько народу умирало с голоду, особенно в Поволжье? Не у вас одних, у многих брали, надо же было дать хоть по кусочку хлеба и детям, и женщинам, и рабочим», – конфликт этот, дает понять автор, чреват продолжением.

Тем более, что теперь Сидор Гаркуша, покушаясь на монастырские земли, вступает в конфликт и с любящей его долгие годы родственницей Махтея Плюхи настоятельницей монастыря монахиней Тарсилией, в миру Марией Ворон. В тугой узел завязались их личные и общественные интересы, разрубит который Великая Отечественная война.

Это, помимо НЭПа, и время создания СОЗов, то есть артелей по совместной обработке земли, когда в образной системе романа «Метель» появляется новый герой, с которым судьба свяжет Сидора Гаркушу на многие годы. Это секретарь райкома партии Василь Маркиянович Морозенко, которого А. Шиян характеризует в традиционной для него манере «знакового» социально-психологического портрета. Это «худой, высокий, широкоплечий человек в военной гимнастерке, в начищенных сапогах. Секретарь райкома сохраняет военную выправку и выглядит моложе своих лет, но, если приглядеться внимательно, можно заметить в его черных волосах серебряные нити, причем на висках их больше. Гимнастерку украшает большой орден Красного Знамени… А под гимнастеркой шрамы: один, на груди, справа, – от гайдамацкой пули, другой, тоже на груди, – от сабли деникинского офицера…» Именно Морозенко становится наставником Гаркуши во всех повседневных делах созданной им на монастырских землях артели «Новый путь», которая через промчавшиеся «резвыми гривастыми конями» годы начинает процветать: «К ним льнула беднота – и причем не только из родного села. Шли ходоки из соседних сел, шли, чтобы посмотреть, как люди живут, своими глазами увидеть, что это такое – по-новому хозяйствовать, и скоро просили принять в артель».