Я для своего проверяющего приготовил бутылку греческого коньяка Argo, а жена бутерброды со шпротами. Почти всю бутылку выпил полковник Ручко. Бутерброды он тоже ел, но как-то вяло.

Зайцев пригубливал, я не пил. Кроме Арго, наш Ручко «со товарищи» выхлестали весь коньяк и водку (пиво у них «ушло» еще в первый час пребывания в нашем военкомате), которую мы им приготовили на пункте питания.

Никогда не видел такого количества выпитых крепких спиртных напитков вперемешку с не очень крепкими на душу населения. Вернее, так. Видеть-то видел, но чтобы после этого кто-то оставался прямоходящим, нет. У нас в военкомате все были не дураки выпить, но, если принять на грудь бутылку водки «с прицепом», на ногах не удержимся.

Какую там бутылку! Эти ребята «высосали» к концу дня по две, заедая их пивом, и продолжали настойчиво откапывать наши недостатки, которые, казалось, нами были надежно закопаны.

Теперь о приеме полковником Труновым населения города по личным вопросам. У меня был шок, когда дежурный позвонил и сказал, что к Трунову прорвался Бурмистров, невесть как узнавший о прибытии высокой комиссии.

Очень хотелось обложить дежурного (это был прапорщик Никоненко) подходящими к обстановке словами, но присутствие Ручко и Зайцева меня сдержало.

Сдержавшись, я поинтересовался у Никоненко, почему тот не воспрепятствовал прорыву Бурмистрова. Виктор, обидевшись на мою интонацию, пояснил, что для воспрепятствования проникновению Бурмистрова куда-либо нужна рота спецназа, а он там один. И даже не то чтобы один, а в компании с полковником Труновым.

Оказалось, что полковник Трунов как раз сам находился в дежурке и допрашивал дежурного, как тот будет действовать при нападении на военкомат диверсионно-разведывательной группы. По закону подлости, в это самое время диверсионно-разведывательная группа в лице Бурмистрова появилась на пороге и попросила ее выслушать по очень важному вопросу, поскольку местные работники военкомата – все как один слепоглухие горгульи и людей никогда не видят и не слышат. Трунов обрадовался и, забыв, о диверсионно-разведывательной группе, увел Бурмистрова в кабинет комиссара, дружески обняв его за плечи.

– Что там случилось? – спросил подполковник Зайцев.

Я тяжело вздохнул и передал ему свежие новости о Бурмистрове. Что-то мне подсказывало, что полковник Трунов скоро захочет познакомиться со мной поближе. Через полчаса так и вышло. Мы с подполковником Зайцевым, сидя в моем кабинетике, убеждали полковника Ручко, что воинский учет в нашей стране вообще и в нашем районе в частности существует, а он доказывал, что нет. Известно, что проверяющий прав в любом случае, поэтому мы с Валерием Павловичем были готовы отказаться от части своих убеждений. От той, где речь шла о стране. В обмен на хорошую оценку.

Шум в общей комнате, где находилось собственно отделение, привлек наше внимание на стадии, когда полковник Ручко был готов пойти на компромисс. В стране воинского учета нет, но в нашем районе немножко есть. Ручко, услышав шум, распознал в нем голос Трунова и вывалился из кабинета. Мы с Зайцевым пошли за ним.

Полковник Трунов от Бурмистрова уже уяснил, что отделение состоит из питекантропов. Начальник (я) здесь такой, что, если бы меня не было, дела шли бы намного лучше. Потому что к чаяниям людей я отношусь безразлично, посетителей бью палкой и травлю собаками еще на входе в военкомат. А когда собак под рукой нет, то Сергеичем. Поэтому, не тратя своего драгоценного времени, Трунов приказал представить ему документы по Бурмистрову. Ирина Дмитриевна Гаврилова принесла отдельную папку с перепиской по власовцам, которую я, как чувствовал, завел перед самой проверкой. Трунов взял папку, уселся за мой стол и надел очки. Потом велел всем замолчать и углубился в чтение. Он, видно, все время забывал, о ком надо читать, и периодически спрашивал, как фамилия Бурмистрова.