День, понятно, был суматошным, как бывает первый день, где бы то ни было. Я наслаждался этими часами и минутами. На службе так редко бывает. Наказывать меня еще было не за что, хвалить…, на похвалу в армии рассчитывать наивно. Кроме того, не наказание в армии – это уже поощрение. Шучу…

Так что жизнь прекрасна, на улице май, и карьера почти с чистого листа! Я был в приподнятом настроении. Оно не испортилось даже после того, как мой начальник, подполковник Конев, под конец рабочего дня вызвал меня к себе и объявил, что завтра мне придется доставить призывника на сборный пункт. Да и чего ему портиться, служба есть служба. Доставка призывников – ее часть.

– Понимаешь, больше некому, – сказал Конев, – я завтра в наряд, а у Никоненко отчет горит.

К этому дню я уже знал, что начальники отделений доставляли призывников на сборный пункт облвоенкомата только по крупным праздникам, не чаще одного-двух раз в период призыва, и то брали с собой помощников, а некоторые начальники, из числа крупных полководцев, вообще не возили. Так что ничего странного в словах подполковника Конева я не нашел. Но все равно приятно, что начальник поясняет подчиненному мотивы своих распоряжений. В дивизии никто ничего не пояснял. Выполнить, об исполнении доложить – вот и все пояснение.

– Доставим, – бодро ответил я. – Почему не доставить… Сборный пункт – дело знакомое.

– Он один у тебя будет, а ты там всех знаешь, – бодро продолжал Конев, – Палицына задействуешь и к обеду вернешься, – он засмеялся.

Вроде, все так, подумал я и тоже засмеялся…

Так он прошел, мой первый день на новом месте службы, в военном комиссариате. За две недели, проведенные в качестве стажировки в облвоенкомате, я, как мне казалось, уже прилично ориентировался в вопросах призывной работы, во-всяком случае, довольно уверенно выговаривал слово «призыв». Всего один день, проведенный в родном военкомате, показал мне, что о работе призывного отделения я не знаю ничего. А тот опыт, что я приобрел, формируя с майором Палицыным команды, зачем он мне?

…Поезд отправлялся в 7:10. На часах было 7:05. Я стоял на перроне и выглядывал своего подопечного, призывника Михалева. Призывника не было. Я пришел на вокзал за полчаса до отправления поезда, взял по воинскому перевозочному требованию билет на призывника (военнослужащие тогда ездили без билетов, предъявляя удостоверение личности) и занял позицию на перроне, напротив входа в вокзал. Призывник, как мне сказали, это знает. Да и в военной форме я тут один.

С бойцами мне приходилось ездить на всех видах транспорта, а вот с призывниками нет. У солдата менталитет другой. На нем военная форма, он знает, что обязан подчиняться офицеру. Едет, куда прикажут, идет, куда прикажут. А призывники – народ, присягой не обремененный. И, хотя Конев мне вчера рассказывал об ответственности призывников за неявку на сборный пункт, я что-то сомневался…

И время в стране наступило такое, что законы как-то перестали бояться не исполнять. С экранов телевизоров и газет на призывников хлынул вал негатива об армии. Побои, издевательства, убийства, глумление – всё это ждет новобранца в части! Армия – это огромная зона с уголовными нравами, с паханами под видом командиров и их подручных из числа старослужащих. Немудрено, что ребята, насмотревшись таких ужастиков, старались всеми правдами и неправдами избежать призыва на военную службу. А те, кто не избежал, в воинской части поначалу тряслись от страха. В обиходе у военных появилось слово «пацифист» – сначала для смеха, потом как ругательство.

Посмотрим, что собой представляет этот Михалев. Это его я вчера видел на инструктаже, но видел-то мельком, не приглядывался, не знал же, что везти придется. Вроде, парень как парень, но поди знай, что у него на душе. Краем уха слыхал, что призывник у сотрудников 2-го отделения «крови попил», но в чем это выражалось, я не знал.