– К нам едет Ревизор!!!!!

Ляпкин-Тяпкин (басом):

– Ой, кто такой, вот будет ор,

Начнутся тут дела, всем будет лихо!

Хлопов Лука Лукич, (труслив) заикаясь от испуга:

– Хва-хва-хва-хватит… тихо. (тс-с)

Ляпкин-Тяпкин (судья, размашист, этакий русский медведь):

– Три книги прочитал я, стал судить о мире,

Я вольнодумцем стал, моя душа в эфире.

(Делает пассы, как экстрасенс, достает антенну, крутит себя за ухо, настраивая себя, как приемник. Поймал. Палец вверх.) Все замерли, ждут. Вдруг, в стиле «рапид», появляется «бог» с венцом над головой и огромным красным знаком на груди из светоотражательной ткани «Z».Он находится или чуть выше в глубине задника или сбоку. Свет на него. Все начинают уменьшаться на глазах: «Танец маленьких человечков», как мячики, в присядку, затем на коленях и как собаки. «Бог» манипулирует ими сенсорно руками. Когда «Бог» уходит, все за ним «по-собачьи» и замерли. Акцент на Ляпкина-Тяпкина, который, очнувшись, поправляет антенну.

Городничий крестится со словами:

– Пригрезится же чертовщина,

Столь неприятная картина.

(После все, кроме судьи, находятся в состоянии невроза и суетливости.)

Ляпкин-Тяпкин:

– Все ясно мне: к нам Ревизор! (Сюрпрайз! К нам Ревизор! Можно произносить: «ревий-зоре». )

Все хором:

– Ах, что за вздор, ах, что за вздор.

Судья резко их обрывает, подаваясь вперед:

– Теперь уж поздно пить «боржоми»,

уж едет он, а может, в доме.

(Открывает шкаф. Там, на вешалке висит мим и фукает от пыли. Шкаф можно изобразить из двух человек-двухстворчатый.)

– Сокрылся, слушает в шкафу.

Все примечает: «Здесь фу-фу». (Дверь шкафа закрывает.)

Городничий крестится:

– О, господи, какой позор!

Ужель к нам едет Ревизор.

Так что же делать? Все – для галки,

Нельзя же показаться жалким.

(Хватает веник и начинает гонять пыль. Можно муку. Все ему поддакивают.) (На сцену постелить плотный материал, затем незаметно убрать, чтобы не упасть, и на нем «пылить». )

– Побольше пыль пустить в глаза.

Обрамить все под кружева.

(Быстро достает кружева и заворачивает себе ими голову или другому. Можно изобразить руками.)

Земляника – попечитель богоугодных заведений, больниц. Он суетлив и толст). Утирает пот носовым платком с красным крестом.

– Что делать мне? Одни больные

Лежат в больницах, все худые. (Манипулирует платком: вытягивает его в шнурок, то взмах, то утирает им слезы).

– Так худо им, врачей ведь нету.

Уж лучше нету того свету.

Городничий строго:

– Лекарства?

Земляника, всхлипывая:

– Тоже его нету?

Городничий:

– Так чем же лечите?

Земляника:

– Советом.

Мы голодание пропишем,

Кто безнадежен (руки крестом на груди, после, как трепещущие крылья)

Не услышит.

По Иванову обливаем,

Правда, от холода икают.

Уриной лечим мы от почек…

Ляпкин-Тяпкин, судья громко и возмущенно вместе:

– Им ведь и это слишком очень.

Городничий Землянике:

– Вы там хотя бы для приличия

Белье смените, проверь лично. (Городничий забирает платок и стелит на стол).

Земляника отдает честь:

– Перевернем другою стороною,

Все будет четко под моим контролем. (Переворачивает платок)

Городничий, вспоминая, нюхает воздух:

– Да, вспомнил запах водки медицинской

От вашего помощника Разитского. (Городничий подходит нос к носу к Землянике. Тот прикрывается до глаз платком. Городничий отодвигает его.)

Земляника:

– Так… Это у него с рождения,

Как мамка уронила, это веянье

Исходит из прекрасных его уст.

Лука-Лукич-попечитель учебных заведений:

– Вы чесноком натрите ему ус,

Чтобы отшибло запах столь природный.

Городничий:

– Пожалуй, это более благородно.

Лука-Лукич Хлопов, озабоченно, как бы сам с собой:

– Мне надобно пройтись по педагогам.

Энтузиазм их прочь, а то в огонь и в воду.