Розгин обнимал крепко, держал двумя руками. И это начало навевать не самые приятные, но определенно будоражащие воспоминания. 

Я попыталась отстраниться.                                                                                                                  

Сначала осторожно, потом уже с усилием.                                                                                             

Железные руки не поддались.                                                                                                              

Мне стало страшно, опять.                                                                                                                       

Мы одни здесь, в его квартире, в самом неприятном и криминальном районе города. 

Я не дозвонилась до Варвары Петровны, не сообщила ей о произошедшем. Никто не знает, где я и с кем я. 

Никто не будет меня искать.                                                                                                        

Он уже целовал   меня   насильно.                                                                                                          

Нет никаких гарантий, что он не сделает этого снова. Нет никаких гарантий, что он не захочет большего. 

Я ему не смогу помешать.                                                                                                                        

О чем я думала, когда ехала с убийцей двоих человек к нему домой?                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  

12. Ночные размышления.

Отпускать ее было тяжело.                                                                                                                      

Физически.                                                                                                                                                         

Руки не разжимались.                                                                                                                                    

Розгин прислушивался к себе, соображал. Правда, соображал. Но вот рук разжать не мог. Все понимал.

Пугает. Утешитель херов. Один раз уже напугал. Тоже еле отпустил. 

Но, вообще, сама виновата. Княгиня, мать ее.                                                                                                

Слишком уютно ее держать, правильно как-то. Он вообще не помнил, когда в последний раз вот так держал женщину. Мягкую, беззащитную, плачущую. 

Все эти сопли, весь этот бред… Ну не для него это. Не для него! 

И женские слезы давно уже не трогают.                                                                                                              

Но ее тянуло утешить. Укрыть от всех проблем, спасти.                                                                                 

Ебтвоюмать, Розгин! Комплекс спасителя отрыл в себе? Так поздно уже! Грехи не отмоешь, даже если деву Марию спасти доведется. 

Княгиня затихла в его лапах, настороженно, как мышонок. Замерла. Почувствовала, к чему дело идет,    и испугалась. 

Уперлась ладошками опять ему в плечи. Он не смотрел на нее. Знал, что уставилась своими огромными перепуганными глазами. И не понимает, дурочка, что на мужика этот взгляд по-иному действует. И заменяет комплекс спасителя на… Другое.