Твои слова, что неизбежность,

Что падающий метеорит.

Сгустит он космоса безбрежность

В дыру, вдруг превратив зенит.

– Да они явно малы! – услышал он сквозь сонм, нахлынувших космических мыслей, как будто отдалённый возглас напарника.

– Плевать! – уже привычно изрёк Коньков, натянув на ноги свою пару роликов. Жали они действительно безбожно, но обречённому Конькову было действительно плевать. Ему было плевать даже на то, как зовут напарника…

– Саша! – как будто подсказала, вернувшаяся пулей, Бэби, потому как её слова относились именно к напарнику. ‒ Вот давай я тебя шелковым шарфом замотаю. Он лёгенький, не переживай. Так Галя тебя не узнает. А потом скажешь, что поцарапался во время трюка.

– Трюка? – переспросил тот, будто опомнившись, и снова заметно побледнел. – Я, честно говоря, на роликах то не очень, – промямлил он, совсем обесцветившись в мел. А с женским шёлковым белым шарфом на шее он стал выглядеть и вовсе неубедительно. Прямо травести какой-то.

«Боится», – бесстрастно констатировал про себя Коньков. Бесстрастно то бишь наплевательски. Но к Бэби он всё-таки претензии предъявил:

– Тебе то, что за д-дело до трюка? М-мотай к остальным, п-пока к штр-рейкбр-рехерам не п-причислилась автоматически.

– Дураки! Без меня у вас ничего не получится. Вы на роликах, а кто за рулём будет?

– Вон он, – угрюмо кивнул Коньков в сторону нового товарища по профессии.

– Мы ведь этот кордебалет уже детально распланировали в группе. Именно я должна сидеть за рулём автомобиля. Я и в репетиции принимала участие. Так что я поведу и точка!

– Д-детка, ты ничего не п-перепутала? Мы ещё в Москве всё п-планировали, – напомнил ей Саня. – И я т-там был. И за рулём д-должен был сидеть я, а н-на роликах Лёшка Бесчастных.

– Ну, и садись за руль, – с какого-то рожна прямо лезла из себя Бэби, – а Саша пусть прыгает. Или я.

– Прыгаю я! И точка, – рубанул Саня, подводя черту, почти не заикнувшись.

Конечно, Бэби в своих порывах была права на все сто, но ведь у Конькова главная цель была какая? Погибнуть! А с неопытным, вновь прибывшем, каскадёром шансы на погибель были заметно выше. Так что смысл артачиться с Бэби у него был.

Тут Коньков заметил, робко приближающуюся к ним девушку Олю. Она была без своей расфуфыренной подруги. Ясное дело, что той было делать рядом со сраными каскадёрами. А эта, наверное, шла к этому бледному, на которого «запала». Но, думая так, Коньков ошибся. Подошла она именно к нему.

– Можно вас – поманила она его своим пальчиком.

– Нет, – категорически покачал он головой и забрался внутрь автомобиля.

– Но это очень важно, – настойчиво пронудила она.

Наивная она не знала того, что сейчас в этом мире для Конькова ничего важного не существует. АБСОЛЮТНО!!!

Но Оля оказалась очень настойчивой, воспользовавшись тем, что в роликах, да ещё жмущих, каскадёр не очень мог передвигаться, она по кошачьи подобралась к нему в машину на заднее сиденье. И осторожно зашептала ему в самое ухо невероятнейший бред:

– Вы знаете: мне то, что Колька про каскадёров рассказал.… Ну, про фильм американский, в котором каскадёров убивали, так в душу запал. Ведь, это и сейчас так может быть. И у вас здесь.… И я вам должна сказать, – тут она перешла совсем уж на тишайший шепоток. ‒ Это я случайно узнала. Вас хотят убить. Вернее, подстроить так, чтоб вы погибли. Ужас, – прошипела она, страшно вытаращив глаза. – Вы не верите? А я вот проходила мимо Сергей Сергеича, он там за компьютером сидит под навесом, и слышу, он кому-то говорит, наверное, по телефону, мне то не видно было. Вот он и говорит: я, говорит, слона подвину, а конь и не допрыгнет куда надо. Вот, – верх торжества отразился на её лице. – Вас ведь Конём называют, я знаю. А что вы такое сделали? За что он вас так?