– Я возьму Лили Шоу себе в помощницы, – процедила она. – Может быть, мне удастся узнать имя. А вы, будьте так любезны, сосредоточьтесь на составлении антидота. Я бы хотела в этом году съездить на каникулы, у меня совершенно нет настроения проводить их у вас в постели.

И, развернувшись на пятках, Мэб вышла из комнаты, гордо подняв голову. В прихожей она поскользнулась на небольшой луже, которая натекла через незакрытую входную дверь и едва успела ухватиться за лестничные перила. По счастью, свидетелей ее позора не было.

Леди Мэб Дерован начала его игнорировать на следующее утро и делала это виртуозно. Чувствовался опыт многих поколений предков-баронов, которые не замечали тех, кто их ниже по положению. Реджинальд был уверен, что у таких людей разработана целая система взглядов: на кого смотряткак на равных, на кого – как на пыль, ну а кого можно просто не видеть, ведь они ничтожнее пыли под ногами. Даже отдаваясь ему на кушетке, Мэб ухитрялась делать это так, словно в процессе не участвует. Только норовила укусить или исцарапать побольнее, и после Реджинальд изводил не меньше пузырька заживляющего бальзама, чтобы избавиться от следов. Больше они не разговаривали ни о Лили Шоу, ни о «Грёзах».

Говорить, впрочем, было не о чем. Реджинальд перепробовал все доступные способы: медицинские реактивы, магические воздействия, «Ящик Сурии», который пришлось тайком унести с кафедры, а потом, поминутно вздрагивая, возвращать обратно. Результат оставался нулевым. Каждый тест подтверждал, что на стекле остались следы зелья, но не позволял определить его точный состав. У Реджинальда начали опускаться руки.

К концу недели жизнь его стала по-своему рутинной, а этого Реджинальд не переносил. Подняться, наскоро позавтракать, выпить чашку кофе, добежать до учебного корпуса, провести занятия, в перерывах проверяя состояние осколка – один из трех хранился в его личной лаборатории. Потом обед, который Реджинальд перехватывал в профессорской столовой, почти не чувствуя вкуса, еще занятия, а дальше несколько часов напряженных экспериментов с осколком. А потом, пока не пала темнота, он спешил домой, где трахал – молча, стиснув зубы, – леди Мэб на скрипучей кушетке и поднимался наверх. Здесь лежал второй осколок, и эксперименты с ним также не давали результатов.

Дни становились все теплее, все солнечнее, на Абартон надвигалась майская жара. Полушутя люди, проводящие в Университете большую часть своей жизни, рассказывали гостям, а также наивным первокурсникам, что это – следствие проклятья, наложенного когда-то на ежегодный Майский бал. В качестве виновников обычно называли Эньюэлс, и Реджинальд не сомневался, что у конкурентов тоже есть подобная история.

В жаркие дни жизнь потихоньку замирала, даже отъявленные смутьяны старались поменьше высовываться. Хотелось бы думать, что, оставив глупости, Миро и ему подобные готовятся к экзаменам, которые начнутся всего через две недели, почти сразу же после бала, но на это глупо было надеяться. Скорее уж, они что-то замышляют или, в лучшем случае, отдыхают в прохладе своего великолепного, больше похожего на дворец дормитория.

Реджинальд, насколько мог, приглядывал за студентами Королевского колледжа, но это было непросто. Они редко появлялись на занятиях, а пересечься с ними в городке становилось все сложнее. В конце концов Реджинальд оставил попытки докопаться до истины и вплотную занялся зельем.

За неделю он исчерпал все доступные способы определить состав «Грёз», а также вдоль и поперек изучил литературу. В отдельных справочниках зелье описывалось, перечислялись весьма приблизительно входящие в его состав травы, минералы, реактивы, даже указывалась температура кипения. Но ни в одной книге не упоминались детали мелкие, но важные: корень или листья? сколько граммов толченой того или иного вещества? каковы точные пропорции? Все эти, на дилетантский взгляд, мелочи изменяли рецепт и результат до неузнаваемости. Кроме того, будучи зельем повышенной сложности, «Грёзы» были уникальны. Не существовало, должно быть, двух одинаковых его флаконов. Учитывая все это, Реджинальд все больше убеждался, что никто из студентов это приготовить не в состоянии, во всяком случае – правильно. Реджинальд пришел к выводу, что отслеживать это зелье нужно через аптечную сеть, полицию, торговцев ингредиентами – некоторые продавались только по рецепту и тщательно контролировались. Он собирался уже пойти и рассказать обо всем ректору, но наткнулся в ходе изысканий на один параграф в законе о распространении опасных зелий. «Человек, принявший „Д47—24“, также известный как „Грёзы спящей красавицы“, должен быть изолирован от общества и помещен в карантин». Параграф не объяснял, сколько нужно держать человека – людей в данном случае – в карантине, но Реджинальд подозревал, что следует написать «пока он не скончается».