Эта квартира стала частью меня.

Дневник. 23.11.2019 г.

Странная штука: у меня УЖЕ ЕСТЬ хорошее образование, состоявшаяся карьера, признание со стороны профессионального сообщества (часто зовут спикером на конференции). Я уже молодец и могу никому ничего не доказывать, а просто получать удовольствие от жизни. Почему тогда в реальности все не так? Почему появляется ощущение отсутствия чего-то важного? О котором не могу сказать даже самой себе? Думаю, что новыми проектами я будто бы маскирую какой-то свой изъян, невозможность восполнить неуловимый дефицит чувств, опыта, людей, чего-то другого?

Мы запустили учебный курс силами экспертов из России, Казахстана, Узбекистана. Удивительно, что люди откликнулись на мою странную идею, «очередной прожект», как сказала директор по экономике.

Похоже, в мире много мечтателей…

Первое время на сессиях у психоаналитика было море слез, и меня удивляло их количество.

Любое воспоминание очень быстро оживляло что-то болезненное, о чем я сначала не могла говорить, сеансы были мучительными и странными со стороны.

Мы работали в гибридном варианте: когда я была в Томске – в формате личных встреч, но из-за моих постоянных командировок – чаще онлайн по Skype.

Выключенная камера с его стороны немного обезличивала собеседника, создавала эффект случайного попутчика в поезде, что давало возможность погружаться в историю, а не сосредотачиваться на его реакциях. И я снова и снова тонула в слезах.

Даже не думала, что у меня может быть столько непроговоренных болезненных воспоминаний! При этом я хорошо понимала, что ломать отношения с родителями из-за старых и детских обид по меньшей мере глупо. Но в то время поддержкой для меня стал аналитик, а родители – кем-то, кто вобрал в себя весь негатив. С мамой мы не могли находиться вместе более двух дней: начинались ссоры, с папой вообще не было общих тем для разговора.

Думаю, чувство вины перед мамой за свои негативные эмоции по отношению к ней явилось косвенной причиной того, что я в тот период стала часто возить ее за границу, открывая для нее мир. Это был мой способ восстановить баланс, произвести репарацию6, как об этом писала М. Кляйн7. В то же время приходило понимание необратимости времени, желание наполнить наши дни какими-то теплыми моментами.

Именно тогда я начала специально создавать традиции нашей семьи: взять термос с ароматным глинтвейном и отправиться всем вместе на городскую набережную, пойти на концерт живой музыки в прекрасный собор, купить подарки племянникам, заказать книгу с фотографиями из наших путешествий. Я искала поводы для теплых моментов и словно рисовала заново узор отношений в семье.

Часто совместные поездки с мамой заканчивались ссорами. Так как я совмещала путешествия с командировками, по работе мне приходилось много общаться с людьми, и поэтому требовалось время для одиночества, а маме нужно было внимание. Она скучала, потому что в зарубежных поездках особо не поболтаешь из-за незнания иностранных языков, и она активно общалась со мной, а я чувствовала себя ненормальной из-за желания отстраниться и побыть одной.

Я боялась делиться с ней тем, что меня реально вдохновляло или радовало, поскольку слишком часто в ответ получала критику, сомнения или обесценивание —все это убивало мое вдохновение.

Обижало и то, что маме нравилось быть полезной за мой счет: она легко обещала от меня другим, не поставив меня в известность, помощь в разных вопросах: найти работу дочери ее подруги, написать резюме бывшей коллеге.

При моем отказе я каждый раз сталкивалась с непониманием и осуждением. Но почему я должна быть удобной остальным в ущерб своим интересам и состоянию?!