Дима лихо играл не только Принца, но и Доброго Фея, обещая маме сказочную жизнь. Мама с радостью разрешала ему курить в доме, чего никогда не позволяла Лизиному отцу. Она вообще с Димой была совершенно другой. Весёлой и предупредительной. Мастерски пресекала Лизину болтовню, и Лизе, лишённой возможности говорить, оставалось только слушать. Её удивляло, с какой лёгкостью мама существовала сразу в трёх лицах – Принцесса, Королева и Нищенка. И как всё это плавно, не выдавая сложного закулисного движения, перетекало в ней из одного в другое. Дима же всё больше вызывал у Лизы смутную неприязнь. Он уже вполне освоился, снял носки и ходил, как у себя дома – босиком – не стесняясь демонстрировать свои огромные ступни. Было в этом зрелище что-то почти бесстыдное, оттого, наверное, Лиза старалась не смотреть на них. И такая нескромность усиливала Лизину тревогу. Дима казался ей чужаком, страстно претендующим на часть маминой любви.

– Как тебе Дима? – осторожно спросила мама, целуя Лизу перед сном. – Понравился?

Лиза, изобразив восхищение, с готовностью подняла большой палец вверх. Она, пожалуй, могла бы принять этого чужака, только бы мама каждый день целовала её на ночь.