– Это склады горят с боеприпасами. Поедешь?

– Конечно, поеду, – забыв про дристунов, сидящих в убежище с капельницами наперевес, обрадовалась я. – То есть нас не обстреливают?

– Нет, слава Богу. Давай в уазик.

Склад находился метрах в двухстах от КПП. Кто его поджег, было загадкой. Один из местных пожарных надышался угарным газом. Я достала из укладки баллон с драгоценным кислородом и открыла вентиль ровно на три минуты. Уколола ацизол в мышцу, а аскорбинку с глюкозой – в вену. Других пострадавших не было. Доставив тушилу [28] в полевой госпиталь, вернулась к своим. Они давно покинули бомбоубежище и снова лежали на раскладушках, предоставленных гуманитарной помощью.

С ребятами провозились трое суток. Пришлось подключить антибиотики. Николаич грешным делом задумался, не дизентерия ли это, но обошлось. Работ по разминированию хватало, и когда офицеры пошли на поправку, я снова уехала с группой.

Минометная мина, вспахав огород одного из домов на окраине Цхинвала, погрузилась на два метра в землю. Об этом сигнализировали миноискатель и нора, которая в любой момент могла стать воронкой. Предстояло много копать, и команда была усиленной. Мы с охранником группы попеременно помогали ребятам. Во время очередного перекура сидели на лавочке в тени. Вдруг со стороны центра города послышались автоматные очереди. Одна за другой они застрачивали пространство гулкими оверлоками.

– Давай посчитаем. Я думаю, палят метров двести от нас, – Серега, прошедший вторую Чечню, был спокоен и весел, но с предохранителя свой АКСУ снял. Тем временем очереди приближались.

– Не, Серый, ближе. Метров сто. – Оверлок стрекотом окружил участок, и автоматчик легким движением потянул меня за собой, приседая за лавку.

– Такое впечатление, что стреляют по соседнему дому. – Знойный воздух наполнился порохом, теперь я отличала его от запаха гари. Серега уже нажал на кнопку передатчика на своей рации, чтобы вызвать подмогу, как из дома выскочил радостный хозяин с АК-47 в руках и с криком:

– Ур-р-ра! Независимость! – пустил очередь в небо.

– Уф. Слава Богу, – мы с Серым радостно переглянулись. В этот же момент все рации единым хором зашелестели голосом Черемисова.

– Мажор-707, Мажор-707. Россия признала независимость Южной Осетии. Продолжайте выполнять вверенные вам работы с соблюдением всех требований и мер безопасности. Как приняли? – Один за другим пошли доклады, отвечающие на циркулярное оповещение [29]. Когда мина наконец погрузилась в ящик с песком, хозяин, ясное дело, позвал нас за стол. Его радость мы разделили довольно спокойно. Непреложное шестое чувство взывало набрать номер Леши.

– У тебя все в порядке?

– Конечно. У нас есть для тебя сюрприз. Если освободились, возвращайтесь в лагерь через Советскую улицу.

Когда мы подъехали к назначенному месту на покачивающемся уазике, я буквально не поверила своим глазам. На обочине стояли Гоблин, Старый, Леша и… Юрий Шевчук. Я помотала головой: «Не, не может быть». Завидев нашу буханку, компания оживилась. Фиксируя взглядом своего давнего кумира, я, оглушенная, вышла из машины.

– Знакомься, ЮЮ, – торжественно произнес Гоблин. – Это Юля, медик из Авангарда. Она же Солдат Джейн. Твоя большая поклонница.

– Юля, прекрасно. А я Юлианыч, можно ЮЮ. – Сердце вибрировало в груди со скоростью не меньше двухсот ударов в минуту. Каких-то пять-шесть лет назад я ничего не хотела так сильно, как поблагодарить лично этого человека за его добрые и живительные песни. А теперь он сам подает мне руку в разрушенном Цхинвале, благодаря за то, что я здесь. Не сводя глаз с рок-гиганта и не закрывая рот, я пожала его руку.