Женька взрослый такой. Совсем недавно был застенчивым прыщавым подростком, а сейчас передо мной сидит молодой симпатичный мужчина. И сильный, между прочим. Как пушинку поднял меня с пола. А сейчас этот молодой человек готов выслушать загоны старшей сестры. Внимательный взгляд серо-голубых глаз сканирует мое лицо. А я думала, ему кроме игрушек ничего больше не интересно в этой жизни. 

– Сегодня я познакомилась с шефом и его сыном.

– И?

Беру новую салфетку.

– Мальчик маленький, никому не нужный, плакал…

Женька не понимает ничего, но и не торопит меня. Знает, что расскажу, надо только дать время. Края салфетки превращаются в неровную бахрому.

– Он даже отцу не нужен. Мать его бросила… – стираю тыльной стороной ладони слезинки. – Я с ним весь день… кормила, играла… А потом мы с Медведем…

– С кем?

– С директором. Его Михаилом зовут, а за глаза Медведем. Ну вот, мы няню мальчику выбирали и выбрали Леську…

– Леську? – Губы брата дёргаются в полуулыбку. Так всегда, когда я о Леське разговор завожу. –  Никольскую, что ли? Она там каким боком оказалась?

– Я позвала. Она хотела на моего шефа посмотреть, а он ее няней для сына взял.

– И почему я не удивлен? – хмыкает. – Она у тебя вечно с приветом. Ну а ревешь–то ты чего? Ребенок с няней и отцом, чего волноваться–то?

– А вдруг Леська не справляется и Матвейка плачет?

– Так позвони.

– А если помешаю?

– Кому?

– Ну… Леське мой шеф понравился, она решила его охмурить.

– Пипец у тебя подруга.

Женька злится, психует, подскакивает на ноги, мечется по кухне из угла в угол.

Я всхлипываю. Что поделать, такая у меня Никольская.

– Или ты ревнуешь ее к этому Медведю? – брат тормозит.

– Что? Ты что несешь, Жень? Да он… Он… – вспыхиваю, задыхаюсь от возмущения. Как Женя мог так подумать?  – Он Медведь! – рву салфетку в клочья, представляя на ее месте директора. – Чурбан бесчувственный! Он на сына собственного орал как ненормальный! Он гадкий. Он… Терпеть его не могу! Уволюсь завтра же, чтобы не видеть его!

– Ну все, все, завелась, – Женя выставил руки вперед, останавливая мой гневный речевой поток. В глазах подозрительные смешинки остались. – Просто позвони подружке и спроси как дела, окей?

– Думаешь?

– Уверен. Звони давай.

– А ужин?

– Насть, давай я пельмени сварю?

Пельмени – Женькина слабость. С бульоном, зеленью, сметаной он готов их есть круглосуточно. Иногда я леплю их сама, и тогда они улетают еще быстрее, чем магазинные. Я же их ем от случая к случаю. Не люблю вареное тесто.

– Ладно, вари. Мне как всегда восемь.

– Ага. А ты звони, а то так и будешь мучиться. Или мне позвонить? – стреляет глазами на лежащий на столе телефон.

– Нет, я сама.

Поддавшись на уговоры брата, набираю Леську. Пара гудков и она на связи. А я мямлю:

– Леся, ты у Шведова? Как дела?

– Настен, ага, у него я, – Леська отвечает горячим полушепотом. – Ты знаешь, круто! Квартира большая, шикарная. У меня отдельная комната, у Матвея тоже. Правда, сам Шведов ушел к себе и не выходит, что–то он не в духе приехал с работы, – я выдыхаю и слегка улыбаюсь. Кобелиная сущность гризли не такая уж пропащая, –  а в целом все просто отлично, – продолжает делиться Олеська, – потихоньку реализую свой план. Я пока ужин готовлю. Планирую позвать Мишу оценить мои кулинарные способности. Буду действовать старым добрым способом – прокладывать путь к сердцу мужчины через его желудок.

Женька давит смешок на мой выразительный фейспалм – Леся ни о ком, кроме как о мужиках, думать больше не хочет? 

– Олесь, подожди про Шведова. Нет, это конечно интересно, но я звоню по другому поводу, – голос мгновенно твердеет: – Как Матвей? Ты за ним следишь?