Брр…

Иных следов на месте преступления не нахожу и возвращаюсь в кухню.

Невозмутимый Золотов выключает плиту и раскладывает куски рыбы в плоскую тарелку.

Очень надеясь на волшебство и на то, что Максим совершил чудо, ради милого мальчика семи лет, я верчусь по сторонам, осматривая просторы квартиры и ища аквариум. Глупо было даже допускать шальную мысль. Нет ничего.

— Садись Нина Витальевна, — бодро командует Макс. — А ты знала, чтобы легко похудеть достаточно отказаться всего от трех вещей – завтрака, обеда и ужина. Но у тебя и так прекрасная фигура. Можешь есть, ни в чем себя не ущемлять, — и смеется.

Смотрю на него в упор.

— Рассчитываю, что ваш с Грозным искрометный юмор не передается воздушно-капельным путем.

Не то что хихикать, я не улыбаюсь. Не хочется.

Он достает порционную тарелку, кладет в нее кусок и добавляет подогретые на гриле овощи.

— Ты сегодня не в духе, будто ночевала в полуразвалившемся бараке с громким названием «усадьба купца», а не в квартире под самыми небесами с комфортным перечнем «все включено».

Максим ставит тарелку ближе к месту, где стою, приглашая к трапезе.

У меня от одного только взгляда на сочную корочку рыбы внутренности в узел стягивает. В плохом смысле.

— Где Павел? — перехожу к сути.

— Если существует рай для карпов, то там, — хмыкает и как ни в чем не бывало продолжает раскладывать куски.

— Это злая шутка? Ты и впрямь настолько циничный тип, что отнял у ребенка несчастную рыбешку ради удовлетворения примитивных нужд?!

Возмущению нет предела.

— Ты не оценила моих талантов юмориста, так что все на полном серьезе. Пусть Дима привыкает к суровым реалиям жизни. Все мы кого-то теряем, к сожалению.

— Макс, в тебе осталось хоть что-то человечное? Хоть какие-нибудь клеточки твоей души еще не отравлены беспринципностью?

Он многообещающе пробегается взглядом от кончиков пальцев на моих ногах до головы. Идет ко мне, надвигаясь как скала. Не пячусь от страха, лишь все выше задираю подбородок, чтобы не переставать смотреть Золотову в глаза.

Когда Максим оказывается вплотную, я ощущаю жар от его кожи, слышу ноты парфюма, перебивающие запах еды.

— Я одноклеточный эгоист, Семенихина. Будь я добрым и всепрощающим, не добился успеха в карьере, не зарабатывал миллионы, защищая порой ублюдков, которые тебе и не снились. Я бы тихонечко трудился школьным психологом или собак в приюте выгуливал.

Морщусь.

Раздается дверной стук и топотки пяточками по полу. Дима проснулся. Он еще в синей пижаме выбегает.

— Мамочка! Мама! — зовет меня, но увидев Золотова, притормаживает, — ой…

Задерживается на входе.

Вновь смотрю в наглые глаза Максима.

— Раз такой беспринципный, объясняйся сам перед Димой, — шепчу. — А я понаблюдаю…

Тот кривится, воспринимая просьбу как плевое дело.

Иду к сыну, но Дима бежит от меня в ванную. Собирается проведать Павла. Шагаю следом. На логичные вопросы об отсутствии карпа отправляю Диму прямиком к Золотову, как к владельцу квартиры.

Младший сынок немного застенчивый и не решается разузнать у Максима волнующий вопрос.

Но Максим-то не маленький. И черта с два он когда-либо скромничал! Адвокат нахальным образом игнорирует очевидный интерес ребенка про карпа. Ставит вторую тарелку для Димы.

Сын осторожно берет вилку.

— Подожди, солнышко, — ласково останавливаю Диму и устремляю взор на Золотова, - Максим Леонидович, нас терзает любопытство насчет Павла. Где карп?

Мужчина переводит внимание на Диму. Сын в знак поддержки кивает.

— М…на курорте, — выдает. — Я временно отправил Павла на теплое море восстановить плавники. Дим, у карпа был артрит от тяжелой магазинной жизни.