Так, наверное, могли гадать о своей грядущей судьбе над выдержками из святцев две девушки, только-только перешагнувшие порог двадцатилетия. Обеих звали Мария. Обе задумались над мистической связью с именем своей небесной заступницы не в день своих именин, а в ночь накануне венчания. И в том, и в другом случае ночь эта – на четвёртый день после Пасхи. И наконец, последнее сходство: ночь эта для моих героинь стала роковой..

Теперь о различиях. Если перед одной Марией лежит календарь1825 года, то перед второй – отрывной численник 1917. Если у первой Марии в роду одни аристократические имена, самые известные имена тогдашней России, то у второй – предки выслуживали дворянство, трудясь на ниве просвещения, подвизаясь инженерами на строительстве железных дорог или маркшейдерами в угольных копьях.

У одной отец – генерал от кавалерии, герой Двенадцатого года. У другой – всего лишь потомственный почётный гражданин города Саратова, правда, удачливый предприниматель.

Одна получила прекрасное образование, общаясь со светочами науки и культуры. У другой за плечами – курс провинциальной гимназии и незаконченный в связи с начавшейся Первой мировой медицинский факультет в Базеле.

Первой был когда-то очарован молодой Пушкин, именно ей были посвящены черноморские страницы «Онегина». О стихах, написанных для второй, ничего известно не было.

От одной остались прекрасные писаные маслом и акварелью портреты, причём кисти самых известных художников своего времени. Образ другой остался лишь на фотографиях, которые добротно исполнены саратовскими фотографами: вот девушка застыла с подругой в гимназической форме, вот свадебный снимок, вот в платье сестры милосердия она среди коллег по санитарному поезду на австро-германском фронте.

Одна прекрасно музицировала и пела. Даже «во глубину сибирских руд» ей был доставлен прекрасный инструмент – пианофорте, как его принято было тогда называть. Другая аккомпанировала себе на гитаре и пела романсы. Вот один, переписанный на мотив «жестокого» в годы германской войны:

Вот прапорщик юный со взводом пехоты

Старается знамя полка отстоять.

Один он остался в своей полуроте,

Но нет, он не будет назад отступать…

Позднее маленькую «дамскую» гитару ей, уезжающей к месту ссылки, пришлось оставить, потому что вес дозволенного багажа был ограничен десятью килограммами и нужно было выбирать между самых необходимых вещей…

Мария девятнадцатого века была тонкая стилистка. Круг её переписки был обширен, а адресаты и корреспонденты известны всей просвещённой России. Успела она написать и «Воспоминания», изданные после кончины. Мария же двадцатого столетия, боясь «третьего глаза», переписку вела скромную и воспоминаний не оставила. О своей жизни и о людях, с которыми встречалась, рассказывала лишь своим внукам.

Оба брака были благословлены любящими отцами. Но через полтора года после свадьбы отец первой чуть не проклял дочь за то, что та пошла наперекор мнению благонамеренного общества. А второй, тоже ровно через полтора года после венчания, бесследно сгинул на чужбине, трагически не успев перетащить семью за пределы вставшей на дыбы России…

Завтра – нет, уже сегодня, после полудня их обеих поведут под венец. И преосвященный возгласит у аналоя:

– Венчается раб Божий Сергий рабе Божией Марии…

– Венчается раб Божий Иосиф рабе Божией Марии…

И будет сладко куриться ладан. И будет сладко щемить сердце. И совсем не горькие слёзы будут заставлять мерцать венчальные свечи. И по правую руку с золотым венцом над головой будет стоять любимый…

Сергей переживёт свою Марию, скончавшуюся в 1863, на два года и успокоится, претерпев все хождения по мукам, рядом с ней, в одном склепе. А Иосиф будет похоронен чужими людьми в безвестной могиле осенью сорок первого года в то время, когда его сын пропал без вести в Киевском котле под станцией Дарница, а жена с дочерью будут мобилизованы на строительство оборонительных сооружений. И второй Марии предстоит одной нести свой крест ещё сорок два года и обрести вечный покой далеко от мужа, на кладбище небольшого сибирского городка.