Я поняла, что значит – клин клином вышибает. То, что мне пришлось сегодня пережить, заставило думать о других проблемах. Сидя в парке, я хотела умереть, раствориться пыльной крошкой в просторах Вселенной, чтоб никогда и никто больше мне не причинил никакой боли. Тогда я думала, что не смогу жить без Вадима, без его любви.

А сегодня я хотела жить. Несмотря на то, что окружающий мир наполнял мою душу ужасом, я не хотела сдаваться. Наверно, то желание, которое произнесла на мосту, было очень искренним и произнесено в нужный день, нужный час и в нужном месте.

Иначе, чем объяснить, что Вселенная дала возможность начать новую жизнь? Просила? Получи и распишись!

И неважно, что я имела в виду совсем другое. Значит, нужно было конкретней выражать свои мысли. А так Высшие силы исполнили мое желание самым удобным для них способом. Забросили не пойми куда, но формальности соблюдены.

Обещаю, когда выберусь из этой переделки, то научусь правильно думать и поступать! Я восстановлюсь в институте. Буду подрабатывать. Научусь красиво одеваться и отстаивать свое мнение. Чтоб больше ни одна мартышка крашеная не смела обозвать меня овцой.

Поймав настрой боевого хомячка, я немного успокоилась, потому что сейчас, реально, ничего не могла сделать.

Я сидела, временами проваливаясь в полудрему, а мой Рыцарь ободранной рубахи все не приходил. Проснулся голод, и напомнил, что я не ела … А не ела я ровно с прошлой жизни.

Однако уходить, чтоб найти хоть какое-нибудь яблоко нельзя – я надеялась, что Пипин сможет раздобыть мне одежду. А потом я еще у него выспрошу все о жизни в этом месте. Не знаю, как работает все здесь, но у нас кто владеет информацией, тот владеет миром.

А как завладеть этим миром, когда у тебя из вещей – одна зажигалка. Но зато она уже помогла два раза.

Я так погрузилась в свои наполеоновские планы, что не заметила, как вернулся Пипин. Сначала обрадовалась, а потом чуть не рванула со всех ног отсюда. За его спиной буквально выросли еще четыре «рыцаря», такие же обросшие, немытые и обтрепанные. И они разглядывали меня, как разглядывали бы елку крестьянские дети, приглашенные в барские хоромы на Рождество.

Я поняла, что выражение «волосы зашевелились» не голая метафора. Мне стало так страшно, как не было страшно даже в тюрьме с висельником за окном. Я полезла в карман за своим единственным оружием, но Пипин успокаивающе поднял руку.

– Не надо Силы огня призывать! А то парней перепугаешь!

У меня вырвался нервный смешок. Кто кого перепугать должен? Или они себя в зеркало не видели никогда?!

– Я принес то, что ты просила. Парни помогли. Чистое, – подчеркнул он. – С веревки сняли.

Он протянул свернутое платье из грубого льна, выкрашенного в практичный коричневый цвет. Когда я его развернула, из него выпал чепчик. Не белоснежный и накрахмаленный, но главное выстиранный и, надеюсь, без насекомых.

– Ты наверно, голодная? – не дожидаясь, пока я налюбуюсь своим нарядом, поинтересовался Пипин.

Мне не хотелось обижать своего нового друга, но есть кусок хлеба из его рук и из его котомки я б не смогла. Я уже собралась сказать: «Нет», но голодное урчание желудка все равно меня выдало.

– Голодная! – констатировал факт Пипин. – На вот.

Из той же грязной котомки теми же грязными руками он вынул яблоко. Спелое. Ароматное. Будто только- только сорванное с ветки. Слюна тут же начала собираться во рту, и я шумно сглотнула.

– Спасибо, Пипин. Я пока приберегу его, – я сказала чистую правду, лишь не уточнила, что приберегу до того момента, когда найду хоть какую-нибудь лужицу, чтоб его помыть.