Он вернулся на балкон к начищенному телескопу, который теперь сверкал, как новенький. Небо сияло голубизной; за редкими облачками, висящими над крышами домов, пряталось солнце, но луны, как иногда бывает днем, видно не было. Ксавье крутанул колесико треноги, поворачивая окуляр телескопа к себе, чтобы проверить рабочее состояние астрономического инструмента, созданного двести пятьдесят лет назад. Он прижался правым глазом к латунному кружку и зажмурил левый. Первым, что он увидел, были парижские крыши и женщина, стоящая у себя на балконе. Для точной доводки изображения сбоку имелась удобная круглая ручка, и качество картинки оказалось превосходным. Женщина находилась через несколько домов от Ксавье, и невооруженным глазом он в хитросплетении металлических крыш, окон, каминных труб и антенн, какими утыканы городские здания, не рассмотрел бы даже ее силуэта. Телескоп открывал поразительные возможности: Ксавье видел женщину, как видел бы свою соседку по дому, стоящую во дворе в десятке метров от него. Брюнетка, волосы по плечи, овеваемые легким ветерком… Она стояла, облокотившись о парапет железного балкона, словно глубоко о чем-то задумалась. Лет сорока, то есть примерно ровесница Ксавье. В левой руке она держала какой-то белый прямоугольник. Что именно, Ксавье не мог разобрать, но предположил, что это лист бумаги. Она стояла с таким сосредоточенным и одновременно отстраненным видом, какой бывает у курильщиков, когда они, облокотившись о край балкона, затягиваются сигаретой – с взглядом, устремленным куда-то вдаль, и загадочной улыбкой на губах. Правда, она не курила. Но вот она пошевелилась и разорвала надвое листок – очевидно, письмо. Белые половинки улетели, подхваченные ветром. Женщина повернулась, ушла с балкона и закрыла за собой дверь, исчезнув в полумраке. Ксавье еще несколько секунд не двигался, приклеившись глазом к латунному окуляру, но разглядеть фигуру женщины в глубине квартиры так и не смог. Она жила на шестом этаже. Судя по всему, на лестничной площадке располагалось две квартиры, потому что на соседнем балконе, впритык примыкающем к первому, стояли горшки с цветами – геранями и розовой сиренью. Ксавье давно заметил: если парижанин любит цветы, он держит их на всех своих балконах. Но на балконе брюнетки никаких цветов не было. Он чуть опустил телескоп и этажом ниже увидел мужчину лет тридцати в голубой рубашке и галстуке с ослабленным узлом. Тот курил и разговаривал по смартфону. Наверное, мужчина работал удаленно, из дома, и сейчас устроил себе перерыв. Ксавье еще подкрутил линзы и направил объектив на ближайшую крышу: на ней рабочие меняли металлическую кровлю. Похоже, светловолосый коротышка в чем-то не соглашался с высоким бородачом: оба оживленно спорили. Или ссорились? Не сошлись по вопросу о результатах последнего футбольного матча? Блондин вдруг положил на крышу свои инструменты метрах в десяти от коллеги и повернулся к нему спиной. Тот пожал плечами. Ксавье перевел объектив на каминную трубу в нескольких домах дальше. На ней сидел голубь. Он в тот же миг сорвался и улетел, а на его место немедленно опустился другой. Ксавье подкрутил резкость и рассмотрел птицу внимательнее: коричневатая окраска, оперение с голубоватой окантовкой. Птица повертела головой по сторонам и тоже взлетела, раскрыв широкие остроконечные крылья, не имеющие ничего общего с крыльями обычного парижского голубя. Никакой это не голубь. Это пустельга – хищная птица семейства соколов. По большей части они обитают в соборах Нотр-Дам и Сакре-Кёр, отправляясь на охоту в соседние округа.