Так Корчак в этот последний мирный вечер в гетто исподволь психологически готовит детей к той трагедии, приближение которой он предчувствует. Он не хочет, чтобы дети испытывали страх.

Внезапно в комнате, где находится Корчак со своими воспитанниками, раздаётся телефонный звонок.

Корчак-Фоенберг медленно поднимает трубку. Его гложет тревога. Сцена погружается в полутьму.

– Хайль Гитлер! – громко и энергично несётся из трубки. Жёсткий властный голос передаёт приказ: завтра утром дети должны быть выстроены в колонну и с оптимистическим маршем двинуться строем из гетто. «Обязательно с маршем!» – кричит трубка.

С мгновенно постаревшим, осунувшимся лицом Корчак-Фоерберг обнимает воспитанников, прижимает их к сердцу, охватывает их жестом любви. Он не слушает продолжающий звучать в трубке голос: «Освобождаем вас! Освобождаем вас!». Он наклоняется, чтобы собрать детские рисунки, и медленно-медленно, под музыку «Аве Мария», уходит со сцены, подняв голову.

Зал замирает. Несколько мгновений абсолютной тишины. Никто не пытается уйти.

Все встают.

Взрыв аплодисментов.

Шарль Фоерберг во время интервью рассказал мне, как волновался, когда играл спектакль «Всё будет хорошо…» в Германии: будут ли воспринимать спектакль немцы? Во Франкфурте услышал, сходя со сцены, как женский голос выкрикнул из зала: «Это не должно повториться!». То же самое сказал ему и немец-инвалид, который во время Второй мировой войны лишился ноги под Львовом. Этот спектакль Фоерберг играл неподалёку от Бухенвальда, играл в Детском доме в Австрии на фоне стенда с рисунками и письмами Януша Корчака…

– Как могу коротко сформулировать своё понимание с пектакля? Корчак – человек всего мира. Для Корчака и для меня, мы все – божьи дети. Спектакль не только про судьбу еврейства, он – общечеловеческий.

По содержанию – это общемировая классика. Если наши сердца едины в восприятии всего, что было показано сегодня на сцене, то слава Богу. Чтобы человечество выжило, надо, чтобы Корчак был с нами. Сегодня в восьмидесяти странах света существуют Товарищества Корчака.

Трудно ли мне играть этот спектакль?

Неужели вы думаете, что легко?

Этот спектакль играть НЕ – ВОЗ – МОЖ – НО. Он требует всей моей души, всех нервов… Я просто не могу его играть «отмороженным» зрителям. Когда я выхожу на сцену, У МЕНЯ СЕРДЦЕ РАЗРЫВАЕТСЯ ОТ БОЛИ И ТОСКИ, Я УМИРАЮ…

Панченко И. «Когда я выхожу на сцену, у меня сердце разрывается…».

Вечер, который соединяет сердца (на укр. яз.).

Культура i життя – 2002 – 16 июня.

Любовь к сказкам, к их волшебным превращениям и счастливым концам сохраняется в каждом взрослом человеке навсегда. Драматург Евгений Шварц был таким взрослым, влюблённым в сказку. Именно поэтому в большинстве его пьес возродились сюжеты, мотивы, персонажи классической сказочной литературы. Шварц подарил новую жизнь на театральной сцене сказкам Г.-Х. Андерсена «Снежная королева», «Тень» «Голый король», создал сатирическую пьесу-сказку «Дракон» и лирическое «Обыкновенное чудо»…

Шварц свободно соединял литературную сказку с фольклорной, с рыцарским романом. Ведь сказочная природа превращений сродни природе театральных метаморфоз, и это позволяло драматургу создавать органичный художественный сплав. Лучшие пьесы-сказки Шварца подлинно театральны, что и обеспечило им долгую сценическую жизнь у нас и за рубежом.

Обладают произведения Шварца и ещё одним огромным достоинством. Шварц – интеллектуальный сказочник. Мысль – такая же равноправная героиня его пьес, как Поэзия и Выдумка.

Задача режиссера, берущегося интерпретировать Евгения Шварца на сцене, непроста. Яркая сказочная условность спектакля должна не затмевать, а, наоборот, обнажать мысль художника. Именно к такой интерпретации стремился режиссёр Валерий Белякович, осуществляя на сцене пензенского драматического театра им. А. В. Луначарского постановку пьесы «Дракон», написанной Шварцем в 1943 году. Это, с одной стороны, помогло В. Беляковичу сохранить индивидуальность Шварца, с другой – такое решение отвечало режиссёрской манере самого Беляковича, главного режиссёра московской «Студии на Юго-Западе».