Из чемодана появляется Иосиф. Он ведёт забавного ослика, на котором едет Мария с младенцем на руках. Все они спасаются бегством в Египет.

Сказка Корчака не только поучительна, она ещё содержит юмористические положения. Поэтому у кукловода Фоерберга разгневанный бегством семьи Иисуса Ирод забавно бегает на нитке по столу и кричит в злобе и досаде, веселя детей: «Ах-ах-ха!». Как предсказал Звездочёт, тирана вскоре настигает возмездие. Сатана отправляет царя Ирода в ад. Прохожий случайно находит вещи Ирода и возвращает его жене брюки, корону и большой современный мужской галстук. Эти весёлые дополнения к новозаветной классике напоминают зрителям, что Корчак Фоерберга адресует свой спектакль детям Варшавского гетто 1942 года, чтобы подарить им немного радости. Когда Корчак-Фоерберг рассказывает об «эвакуированном в ад» Ироде, в нём просыпается местечковый балагур, он увлекается, заразительно смеётся – и это единственный момент, когда внутреннее напряжение, в котором держит актёр зрителей в зале, на миг отступает…

После рассказа об Ироде в спектакль вплетается ветхозаветный сюжет «о другом царе» Навуходоносоре (его имя не звучит со сцены), который жил в Вавилоне (глава третья «Книги пророка Даниила»). Большущую голову нового персонажа Фоерберг надевает на палец и показывает зрителям. Туловище у этого царя отсутствует, ведь спектакль импровизируется из тех кукол, которые нашлись в чемодане.

По библейской легенде этот царь за неуважение к языческой золотой статуе приказал швырнуть трёх отроков в полыхающую огненную печь. Однако произошло чудо спасения: отроки Анания, Азария и Мисаил не сгорели. «Даже не опалился волос их головы, и их плащи не изменились и запах огня не вошёл в них», – читаем в Библии.

Этот сюжет был содержанием древнего русского церковного обряда, так называемого «Пещного действа». Действо разыгрывалось перед Рождеством в Успенском соборе в Москве, а также в Новгороде и других кафедральных городах. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона рассказывает, как именно шло действо: «Изображавшие халдеев вводили в печь трёх отроков, подставляли под печь горн с горящими угольями, ходили вокруг нея с зажжёнными свечами и из особых трубок метали под печи и на печь воспламенённую траву; затем в печь спускали ангела «в трусе велице зело с громом»; халдеи падали ниц, а диаконы опаляли их вместо ангельского паления; халдеи вставали с земли и высказывали друг другу удивление о случившемся… Ангел оставался до конца действа как бы парящим над печью».

Важно помнить, что подобные церковные действа были зачатками русского театра и русской драмы. Не случайно знаменитый поэт и воспитанник Киево-Могилянской Академии Симеон Полоцкий, который вобрал в себя интеллектуальные достижения Киева, считавшегося в ту пору восточнославянскими Афинами, сочинил для придворного театра свою первую пьесу «Трагедия о Навходоносоре царе, о теле злате и о трех отроцех в пещи не сожжённых» (1673-1674). Драма С. Полоцкого, написанная силлабическим стихом, являла собой литературную обработку церковного обряда «Пещного действа».

Зрители спектакля «Всё будет хорошо…» могли ран ее видеть впечатляющее воспроизведение «Пещного действа» в киноленте С. Эйзенштейна «Иван Грозный» (1946), которая была выпущена на отечественные экраны лишь в оттепельном 1958 году.

Разумеется, в исполнении кукольного театра этот сюжет не мог воплотиться так выразительно, как когда-то в соборах или, тем более, в кино. Однако мотив «полыхающей печи огненной» совсем не случайно появляется в рассказе Корчака-Фоерберга, а библейские отроки также не случайно превращаются у него в трёх обычных современных мальчиков. Педагог внушает своим маленьким воспитанникам, что мальчики не остались в печи одни. Ангел вошёл к ним в печь, и мальчики не сгорели. Ангел помог им.