– У нас все в порядке, милый?

Хлоя любила ходить на ленч в дорогие рестораны, и Барнаби любил ее туда водить, но у них было соглашение, что счет никогда не должен превышать двадцать четыре шиллинга. Однажды, давным-давно, получилось двадцать четыре шиллинга, и она сказала:

– Давай эту черту не преступать, ладно?

Когда они не переступали, у них все было в порядке.

– Пожалуй, неплохо, – ответил он.

Отведя взгляд от зеркальца, она посмотрела на счет.

– О, милый!

– Лишняя пара коктейлей, – объяснил он.

– И верно, – с облегчением отозвалась она и вернулась к зеркальцу. – Но теперь и вправду хорошо, верно?

– Не знаю, как насчет хорошо, – сказал Барнаби. – Просто я благоразумен. И если ты думаешь, что я предпочел бы ленч за шиллинг одному в какой-нибудь жуткой чайной ленчу за тридцать шиллингов с тобой, то ты просто сумасшедшая.

– Милый! – Она наградила его чудесной, быстрой, нежной улыбкой, которой, как он знал, награждала сотню мужчин, но которая всегда доставалась даром ему одному. – Я очень-очень дорого тебе обхожусь?

– Ты стоишь каждого пенни, золотко.

– Но ведь не взаправду же, да? Мы ходим на ленч или еще куда раз в неделю, когда мы оба в Лондоне, что гораздо меньше, чем просто раз в неделю, и если получается чуть больше фунта каждый раз…

– Я думал, истинная леди никогда не забивает себе такими мыслями прелестную головку.

– С тобой я никогда не бываю истинной леди, милый. Разве ты еще не понял?

– Не настолько полно, как хотелось бы.

И снова эта улыбка – на сей раз с тенью смеха, – сокровенная и исполненная любви. Даже если такая доставалась всем прочим тоже, он был не в обиде.

– С тобой я всегда чувствую себя по-другому. Ты же знаешь.

– Господи помилуй, да. Я практически единственный приятный мужчина, кого ты встречала.

– Ну, ты единственный, кому я могу сказать все, что хочется.

– А что бы тебе хотелось?

Она коснулась его ладонью.

– Я собиралась сказать, что…

– …настоящая леди или нет…

– …что получается всего пятьдесят фунтов в год, и за эту сумму мы получаем уйму счастья, правда, милый?

– Получаем. И стоит оно даже втрое дороже.

Так и правильно, ведь к этому все сводилось: пятьдесят фунтов плюс-минус. А на остающиеся четыреста пятьдесят он вполне перебивался – и жил гораздо счастливее, чем на любые миллионы, но без Хлои.

Она начала искать перчатки. Обычно за ними приходилось возвращаться, или она доставала из сумочки другую пару со словами: «Не важно, милый. Всегда можно позвонить метрдотелю».

– Когда снова увидимся, голубчик?

– Когда захочешь, – ответил Барнаби. – Как насчет поездки за город? Целый день вдвоем?

– А как же пыльная контора?

– Беру с понедельника неделю отпуска, чтобы подстроиться под женатых.

– Восхитительно, дружок! Почему ты мне не сказал? Куда ты едешь?

– Ждал, пока ты спросишь. Следующий четверг подойдет?

– Не глупи, дурачок. Разве ты не уедешь отдыхать, как все приличные люди?

– Нет. А поедем вместе как неприличные? Поедем в Бретань. Я знаю одну деревушку.

Снова тот взгляд, та краткая интимная улыбка. Но иная. Раньше никто такой не удостаивался, разве только… Да и вообще, какая разница?

Вздохнув, Хлоя надела перчатки.

– Почему бы и нет. Почему мы не…

– Один Бог знает.

– Я недостаточно тебя люблю, мой милый.

– Так я и думал.

– Тебе бы не понравилось, если я любила бы тебя по-настоящему.

– Нет, понравилось бы.

Она довольно рассмеялась.

– Ах, золотко, я так рада, что ты это сказал. Я бы возненавидела тебя, если бы ты сейчас ударился в Теннисона.

– Попытайся ради разнообразия возненавидеть. Что угодно, лишь бы выделиться из остальных. И если уж на то пошло, мне не понравилось бы.