Я чуть не спотыкаюсь. Оля от истины не далека. Секса по телефону, правда, не было, я просто опять вспоминала Гада, но направление подруга уловила четко. Неужели мое состояние так заметно?

— Ох, дорогая, сейчас выпьем по рюмочке, и я тебе такое расскажу — офигеешь! — говорю загадочно.

Отпираться я не собираюсь, ведь именно за этим Олю и позвала. Мне срочно нужно с кем-нибудь поделиться и посоветоваться, а ближе нее у меня никого нет.

— Так, давай тогда я помогу, а то ты специально сейчас копаться будешь, — заявляет подруга и берется накрывать на стол.

Все-таки, как хорошо она меня знает. Даже если я уже собралась рассказывать о своих приключениях, все равно буду тянуть и сомневаться.

Помощь Оли приводит нас к тому, что уже через полчаса мы сидим с поднятыми стопками и натертыми лимоном руками.

— За прекрасный вечер! — говорю тост, мы чокаемся и выпиваем текилу.

Лично я заглатываю кактусовую водку так, словно это спасительное лекарство от стресса и оно должно подействовать прямо сейчас.

— Ну, не томи, — приказывает подруга, закусив, и я начинаю рассказ с самого главного.

— Оля, я увольняюсь и мне срочно нужна работа!

— Как это — увольняешься? — уточняет подруга, поперхнувшись.

— Гадаев зажал меня в своем кабинете и чуть не оттрахал прямо на столе. Потом то же самое попытался проделать Никита, но уже у меня дома, — вываливаю на подругу все кучей. — Но самое страшное то, что от губ и пальцев нашего с тобой босса я возбудилась, а когда мой, казалось бы парень, попытался меня прижать, хотела совершить убийство. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — кивая, сообщает Оля и разливает текилу по рюмкам.

Важно так разливает и совершенно спокойно! У меня тут жизнь, между прочим, рушится, а Оля ведет себя так, словно это все в порядке вещей и так и должно быть. Может, Гадаев и ей контракт предлагал? А что — с него станется! Кто-нибудь да согласится. Думать об этом неприятно, потому что если это так, то я у Гадаева точно в конце списка. Он бы мне такой контракт предложил после всего офиса. Уверена, даже у охранника и то было бы преимущество.

— И что — все? Больше ничего не скажешь?

— А что говорить? Никиту своего тебе давно нужно было бросить. Странно, то ты это только сейчас поняла.

— Почему бросить?

— Потому, милая моя, что когда мужик бабу до оргазмов не доводит, это не мужик, а так…

Подруга делает какой-то неопределенный жест рукой, мол, неважный объект жизни, вот кто.

— А Гадаев, — продолжает подруга. — Я совсем не удивлена.

— К тебе он что, тоже приставал?!

— Что?! Нет, конечно! Большой член Артема Борисовича стоит только на тебя. Я это давно заметила.

— Кстати, откуда информация о его большом члене? — спрашиваю сощурившись.

— Случайно узнала, — отмахивается Оля. — Я вломилась в его туалет, когда он держал свой большой член своими большими руками. Моя жизнь никогда не станет прежней.

Я закатываю глаза и откидываюсь на спинку стула. Ее признание вызывает внезапное облегчение. Неужели до этого я ревновала?

— Боже, Стрельникова, только ты так могла умудриться попасть.

— Да я думала он на обеде и хотела пописать в господском туалете, а он как-то умудрился просочиться мимо меня и занять место первым.

Я представляю эту картину и начинаю смеяться. Оля подхватывает, и мы минут пять ржем. Потом выпиваем «за нас красивых», и я возвращаю разговор в серьезное русло.

— И что мне делать? Я не могу остаться и как ни в чем не бывало продолжать работать. К тому же он мне контракт новый предложил, — на последней фразе делаю большие глаза.

— Какой еще контракт?

— Рабовладельческий. Собирается взять меня в… хм… рабство… Сексуальное и не только, Оля. Денег дает вагон, вот только свободы ноль.