– Остановитесь, дон Альваро. Все это было не более чем сон, но сейчас я проснулась и хочу вернуться в Вильябуэну, откуда никогда и не должна была уезжать.

Оцепенев от ужаса и будто окаменев в своей яростной вспышке, дон Альваро только и смог глухо вымолвить:

– Так-то вы решили?

– Именно так я и решила, – ответила она.

– Донья Беатрис! – воскликнул дон Альваро таким тоном, словно тысячи мыслей одновременно беспорядочно метались в его душе, и, будто так и не доверившись своим силам, он смог лишь сказать:

– Донья Беатрис… прощайте!

И поспешно направился к своему коню.

Несчастная девушка разразилась горькими рыданиями, как будто в это мгновение оборвалась единственная нить, связывающая ее со счастьем. Тогда настоятель, проникшись состраданием, стремительно подошел к дону Альваро и, схватив его за руку, как будто вопреки своему желанию, подвел его к донье Беатрис.

– Вы не уедете таким образом, – сказал он, – я не хочу, чтоб вы уезжали с сердцем, полным ненависти. Неужели у вас нет веры ни в мои седины, ни в клятву вашей дамы?

– У меня осталась только вера в копья мавров и в то, что Бог дарует мне смерть истинного рыцаря и христианина.

– Послушай, сын мой, – добавил монах с большей нежностью, чем можно было ожидать от его мрачного и сурового характера, – ты заслуживаешь более счастливой судьбы, и одному богу ведомо, как меня печалят твои страдания. Большой счет предъявит суд его тем, кто разрушает творение божье. Поскольку здесь я – его посланник и исполнитель духовной воли, я не позволю вам участвовать в этой злополучной кампании, источнике ваших несчастий. Я видел, чем тебе приходится расплачиваться за своё благородство, и во мне ты всегда найдешь поддержку. Ты одинокая и заблудшая овца, но я тебе подставлю свое плечо и дам тебе утешение.

– А я, – сказала донья Беатрис, – здесь, перед служителем алтаря, еще раз дам вам клятву, которую уже давала, и меня не заставит ее нарушить даже проклятие моего отца. О, дон Альваро! Ну почему вы хотите расстаться со мной в таком гневе? Неужели те мучения из-за вашей любви, от которых я страдала и страдаю сейчас, ничего не значат для вас? Это и есть то доверие, с которым вы относитесь к моим нежным чувствам? Разве вы не видите, что если моя решимость пошатнулась, то это потому, что мои силы слабеют, а мой разум помутился от всех мучений, от которых я бесконечно страдаю, я, несчастная женщина, брошенная всеми, без какой-либо другой поддержки кроме Бога и вас?

Злость дона Альваро превратилась в нежность, когда он понял, что их разоблачение аббатом вызвано его отеческой заботой, а неожиданная перемена решения доньи Беатрис сменилась на ласковые возражения. По натуре своей он был мягким и сдержанным, и эта вспышка ярости и жестокости, случившаяся минуту назад, была следствием тех неудач и разочарований, которые его окружали со всех сторон.

– Вам хорошо известно, досточтимый сеньор, – сказал он аббату, – что мое сердце не свернуло с тропы уважения, но людская несправедливость толкнула меня на этот поступок. Они хотели похитить ее у меня, а это – невозможно, но если вы обещаете выступить посредником и вызоветесь сделать так, чтобы этот отвратительный брак не состоялся, я уйду отсюда, как если бы услышал слово самого Господа Бога.

– Прикоснись к этой руке, на которую каждый день снисходит величие небес, – ответил монах, – и иди с уверенностью, что пока ты жив, а в донье Беатрис живы все эти чувства, она не перейдет ни в чьи руки, даже если бы это были руки самого короля.