– Как думаете, кормить нас тут будут? – спросил Вова, – Я ж почти сутки ничего не ел. Как с тобой, Серый, поели вареников с картошкой, так и всё!..
Раздалось какое-то шипение, и около наших кроватей, около ног, открылись стены и оттуда выехали накрытые столики. Правда накрыты они были одной миской с какой-то непонятной кашей и с плоской ложкой рядом. Мы быстро сообразили и пересели к этим столикам.
Каша оказалась несколько странной по консистенции (густой кисель или клейстер), однако достаточно вкусной. Даже я съел её, хотя с похмелья обычно минимум день ничего не лезет. Под сочувственными взглядами с трудом доносил ложку до рта – в этот раз «Паркинсон» никак не хотел отпускать. После этого обеда с опаской закурили – боялись дождика от пожарной сигнализации. Дождика не было, однако под потолком приоткрылись какие-то щели, и весь дым ушёл туда. После перекура меня начало клонить в сон. Я разложил фуфайку, снял валенки и завалился на свою лежанку. Поворочался и, хоть и было тепло, накрылся фуфайкой. Последним прилёг Вова, и свет потух. Стоило прикрыть глаза, как я провалился в сон. Только засыпая, я сообразил, что нам могли подмешать что-нибудь в воду и пищу…
Глава 2.
Мне снилось, что меня сперва раздели, а потом положили на какое-то другое ложе. Кто меня раздевал, я не видел – лишь какие-то смутные серые тени с чем-то большим за спиной (с крыльями?). Потом был провал в сон без сновидений или даже потеря сознания. В какой-то момент пошли какие-то странные сны. Мне снилось, что меня учат едва ли не всем земным языкам, а потом и какому-то неизвестному языку с совершенно иной логикой.
Не знаю, сколько продолжалась та учёба, но она наконец закончилась, и я опять провалился в сон без сновидений. Вскоре этот сон сменился сновидениями. Были какие-то мрачные сны, в которых я бродил в каком-то сумраке или даже в полной тьме. Были какие-то странные образы – какие-то серые, светлые, призрачные и страшные тёмные образы. Светлых было едва ли дюжина, тёмных – десятки тысяч, а серых было несколько миллиардов! И были какие-то призрачные образы, которые подвергались унижениям. Этим призрачным не было числа! Серые и светлые образы, включая меня, пытались защитить призрачные образы от бессмысленной жестокости тёмных образов. И это творилось не около меня, а в масштабах всей вселенной! Около меня было едва ли три мутно-светлых образа и дюжина таких же мутно-серых, но не меньше сотни ярко-выраженных серых. Только Серость ярко-выраженных серых образов пугала больше, чем далёкие откровенно-тёмные образы. Было и несколько тысяч призрачных образов, которые были вообще какими-то нейтральными. Я опять провалился в сон без сновидений…
– Какого хрена?! – меня разбудил девичий возмущённый голос, – Что он тут делает?!
– Э! – возмутился такой же девичий голос.
Я был совершенно в иной камере – более просторной. Примерно восемь на пятнадцать метров. И вместо лежанок Лёхи с Вовой в этой камере было гораздо больше лежанок, которые тоже были расположены вдоль трёх стен. Около четвёртой стены были какие-то ширмы-перегородки. Но не это бросилось мне в глаза, а то, что все лежанки были заняты голыми девчатами лет двадцати на вид. Я был в противоположном от перегородок углу. Стоило мне повернуть голову, как я увидел явно ещё спящую девушку. Та девушка спала на спине, а её ноги были чуть раскинуты и открывали мне вид на её пизду с тёмной порослью на лобке.
– Какого хрена?! – тоже возмутился я, обнаружив, что не только сплю нагишом, но у меня стояк, который ещё больше усилился от вида на пизду незнакомой девушки.