Рассказываю кратко, не упоминая о личных причинах. Говорю лишь, что устала жить в заточении и хочу хоть чем-то помочь сопротивлению. Побороться за наши права, ведь мы такие же люди, но почему-то общество выбросило нас на помойку, как ненужный хлам.
– Меня зовут Дерек, и я главарь этой шайки, – представляется чернявый, видно, что-то решив для себя. – Ты можешь остаться на ночь, а завтра решим, как поступить с тобой. Есть хочешь?
Киваю и благодарю за оказанную помощь. Кто бы знал, с каким нетерпением и тревогой ждала я его решения. У меня точно все внутренности скрутило в один тугой узел.
– Кальняй, плесни ей похлебки! – показывает Дерек.
Меня усаживают в конце стола, пододвинув колченогий табурет. Ставят передо мной миску с каким-то варевом, щедро приправленным специями. На вкус вполне съедобно, но я бы не хотела знать, из чего это приготовлено.
А вот за что отдельное спасибо, так это за хлеб. Пусть с легкой кислинкой, но все же свежий. Сдается, лепешки выпекают здесь же – в огромной печи, которая к тому же обогревает помещение. Члены сопротивления отказались от реакторов и используют уголь и дрова. Оттого и запах у хлеба совсем другой – отменный!
После ужина мне выделяют небольшой закуток в одной из общих спален. Матрац жесткий, набитый трухой и соломой, над головой жужжит пронырливая муха. Но я рада и этому. Свобода для меня дороже удобства. К тому же здесь меня не пичкают успокоительным и не следят за каждым шагом. И стены такие коричнево-серые, грязные, но до чего же радостно видеть их!
И никакого белого!
Клянусь, больше никогда в жизни не надену и не приобрету ничего белого. Этот цвет у меня ассоциируется исключительно с заточением.
– Доброй ночи, беглая! – шутливо говорит бабка, заваливаясь на соседнюю койку.
А уже через полчаса начинает так храпеть, что у меня закладывает уши. Сильнее, чем в вертолете.
И я плетусь в кухню, чтобы попить воды и найти хоть что-нибудь, чем можно заткнуть уши. Чувствуется, пребывание в «Лазурите» не пошло мне на пользу. Слишком мягкотелой стала, привередливой. А ведь когда-то и такие условия были вполне сносными. Кажется…
В общем зале ведется оживленная дискуссия. Хочу пройти мимо, но одно слово Дерека заставляет меня прилипнуть к дверному косяку и, вопреки инстинкту самосохранения и совести, дослушать разговор до конца. Сопротивленцы говорят о Роне Купринге. Его имя, как волшебное слово, гипнотизирует меня и заставляет идти на крайние меры.
– Надо найти способ добраться до него! – рычит Дерек. – Это он виновник всех бед мутантов. Он и его проклятый предок! Мы должны сделать все, чтобы облегчить жизнь тех, кто заключен за стеной. Нам обещали помочь. Если не справимся, жизнь мутантов станет совершенно невыносимой.
– Можно подумать, будто сейчас она похожа на сказку, – вторит ему седовласый мужчина, имени которого я не знаю. – Будто Купринг только и ждет, пока мы нападем на него. Вот так запросто и подставит спину. А кто, интересно, рискнет жизнью ради того, чтобы лишить жизни его? Ты или, может быть, попросить старую Марту? Ей все равно терять нечего.
Он обводит взглядом присутствующих, и все вжимают головы в плечи. Никто не хочет идти на верную смерть. Никто, кроме одного ненормального.
Точнее, одной.
– Я пойду к Рону Купрингу! – произношу громко и отчетливо, так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в искренности моих слов. Выхожу в центр зала. – И прикончу его собственными руками!
Глава 7
– Ты?! – вопрошает косматый детина размером с двухъярусный шкаф. Смотрит на меня с недоверием и долей презрения. – Да тебе и мухи не укокошить, пигалица!