Следуя за проводником, Отряд вошел под северную арку и оказался в широком коридоре. Света стало больше; вскоре выяснилось, что он льется справа, через какой-то боковой проход, отгороженный каменной дверью. Высокая, прямоугольно обтесанная дверь, к общему удивлению, крепко держалась на петлях. Она была полуотворена; за ней обнаружилась большая квадратная зала. Внутри было довольно темно, однако глазам путников, привыкшим к полному мраку, свет показался ослепительно ярким, так что все поневоле зажмурились.

Из-под ног облаком поднялась густая пыль. Порог был загроможден какими-то непонятными угловатыми предметами. Свет проходил через высокое, наискось пробитое в противоположной стороне отверстие; через него, далеко вверху, виднелся крошечный лоскуток синего неба. Луч падал прямо на возвышение, одиноко стоявшее в центре, – цельный продолговатый камень в два локтя от пола, покрытый белой плитой.

– Гробница какая-то, – пробормотал Фродо и со странным предчувствием в душе наклонился над плитой. Гэндальф подошел к нему. На белом камне были высечены руны:

– Это руны Даэрона, – определил Гэндальф. – Такими пользовались жители древней Мории. Первая надпись на гномьем языке, вторая – на языке людей, но обе гласят одно и то же:

– Значит, он умер, – проговорил Фродо. – Я так и знал.

Гимли закрыл лицо капюшоном.

Они молча стояли вокруг гробницы. Фродо подумал о старике Бильбо – Балин был его закадычным другом и даже один раз навестил хоббита в Заселье. Здесь, в пыльном каменном чертоге, затерянном в лабиринте горных переходов, все это сразу куда-то отступило, точно прошла тысяча лет и мир стал другим.

Постепенно все разбрелись по углам в поисках чего-нибудь, что пролило бы свет на судьбу Балина и его соратников. Под окном, напротив входа, нашлась еще дверь, поменьше. У обоих выходов громоздились черепа и кости, а среди них – сломанные мечи, топоры без топорищ, расколотые щиты и шлемы. Среди мечей попадалось много орочьих ятаганов с воронеными клинками.

В нишах, которых было множество, стояли массивные деревянные сундуки, окованные железом. Все они были опустошены и разбиты, но возле сбитой с петель крышки одного из них на полу лежала книга – вернее, груда листов, которые были когда-то книгой. Обгоревшие по краям листы были взлохмачены, во многих местах как бы проколоты кинжалом и залиты чем-то черным – не то кровью, не то чернилами. Прочесть эти остатки было трудно. Гэндальф бережно поднял книгу и перенес на плиту; листы с шорохом по ней рассыпались. Ничего не говоря, волшебник принялся их рассматривать; Фродо и Гимли, стоявшие рядом, видели, как бережно он перекладывает страницы, исписанные множеством почерков. Здесь встречались и морийские, и дейлские руны, а иногда – эльфийская скоропись.

Наконец Гэндальф поднял глаза.

– Судя по всему, это летопись деяний Балина и его соратников, – проговорил он. – Записи были начаты около тридцати лет назад, когда Балин прибыл в долину Димрилл. Страницы пронумерованы, и перед каждым номером указан год, считая от прибытия. На верхней значится «один-три», следовательно, недостает по меньшей мере двух листов. Послушайте, что здесь написано: «Мы отбросили орков от главных ворот и освободили Караул…» – я думаю, караульню. Конец слова прожжен. «Утром, при ярком…» солнце, надо полагать, «мы положили в долине множество врагов. Флои пронзила орочья стрела. Он успел убить огромного…» Дальше пятно, а затем: «…Флои под травянистым холмом, у Зеркалья». Строка или две неразборчиво, и дальше: