– Не называй меня «этот» даже в мыслях, – глядя в глаза старшему Ротшильду, сказал Эдгар.

– О, простите… я не знал…, – Лайонел совсем растерялся, поняв, что Эдгар читает его мысли.

– На первый раз прощаю. Предваряя ваш обоюдный вопрос, скажу: в мыслях можете называть меня Хозяин, Благодетель, Спаситель. Почему? Потому что, если бы я не сделал вашего деда придворным фактором курфюрста Гессен-Кассельского, а вашим отцам не дал заработать во время наполеоновских войн, вы до сих пор бы жили в какой-нибудь халупе Франкфуртского гетто. Так кто я для вас?

Пауза затянулась, и ее прервал молчавший до сих пор Альфонс:

– Вы наш Благодетель? Я один раз случайно подслушал разговор отца с Клаусом Кантом. Отец упоминал некоего Благодетеля…

– Клаус Кант работает на меня.

– Мне все ясно, – почти спокойно произнес Альфонс, – Суэцким каналом изначально владели вы… господин Благодетель.

– Обращайтесь ко мне «мессир». Ну, раз мы разобрались с вашим вопросом, давайте обсудим мой.

– Да, мессир, – одновременно ответили Ротшильды.

– Мне нужно, чтобы вы спровоцировали кредитный бум.

– Простите, мессир, но ведь бурный рост кредитов вызовет такой же рост промышленности, – попытался возразить Лайонел.

– Именно! – ответил Эдгар.

– Но ведь это значит, промышленники резко пойдут в гору, а они и так нас опережают по темпам роста. Разве нам не нужно их притормаживать?

– Нужно, Лайонел. Только сначала пусть они под возросший спрос разгонят свое производство, закупят станки, наберут рабочих, а потом мы резко обрубим кредитование и начнем взыскивать долги.

– Ух, ты! Красиво придумано, мессир! – восхитился Альфонс.

Все произошло, как предсказывал Хозяин. В течение пяти лет банки накачивали экономику кредитными деньгами, вызвав потребительский бум, а два года назад, в 1873 году резко прервали кредитную эмиссию и начали взыскивать долги. В США пошли еще дальше и ввели золотой стандарт.

Деньги стали дефицитом.

При этом темпы выпуска промышленной продукции по инерции продолжали расти, пока все склады не заполнились под крышу.

Вот уже два года промышленность в полном упадке. Мелкие производства разоряются и за бесценок продают свои активы более крупным. Эти пока выживают за счет накопленного «жирка». Знать бы еще, насколько их хватит? А то и банки Ротшильдов терпят убытки. И кто знает, у кого «жирок» толще?

Все это не очень нравилось Ротшильду, но что он мог поделать? У него больше не было собственной стратегии. У него даже собственной воли не было. Вот и сейчас он по первому зову прибежал в знакомый особняк на Пикадилли, еще не зная, что его ожидает: разнос за прошлые промахи или новые инструкции.

Лайонел отдал слуге трость, цилиндр и прошел в библиотеку, где в мягком кресле утопал Хозяин.

– Я получил вашу записку, мессир…– сказал Ротшильд.

– Да, Лайонел, я вот зачем тебя позвал. На днях к тебе обратится твой друг Дизраэли и попросит денег на покупку акций Суэцкого канала. Дай ему.

– Хорошо, мессир. Сколько?

–Четыре миллиона.

– Ого! А такие деньги не пробьют нашу денежную блокаду и не наводнят рынок?

– Эти деньги уйдут мне. Я пять лет через мелкие банки накачивал кредитами турецкого султана и египетского пашу. Месяц назад я потребовал возврата долга. Через неделю истекает срок. Денег они не нашли. У них единственный выход – продать свои активы. А кроме канала у них ничего ценного нет.

– А зачем Великобритании тратить огромные деньги на акции, которые все равно не дают контроля над каналом?

– Незачем. Но это работает на наш план: еще 4 миллиона фунтов стерлингов уйдут из экономики и усилят дефляцию.

Лайонел давно не удивлялся гениальным ходам Хозяина. А чему тут удивляться? Он же сам Дьявол! Он и не такое может придумать.