Погруженный в свои мысли, он редко ходил на заседания. Лишь изредка он заслушивал Нессельроде, своего представителя и участника всех конгрессов Священного союза. Как всегда, заседания были посвящены подавлению очередных революций. На этот раз в Италии и Испании. Странно, но и это больше не волновало Александра.

Он перестал принимать приглашения на званые ужины. А если принимал, то сидел за столом молча, почти не притрагивался к еде и рано уходил. Куда подевался тот философствующий русский император, весельчак, душа компании? Этим вопросом задавались все, кто знал Александра раньше. Дошло до того, что состояние царя стало самым обсуждаемым событием в светских салонах Вероны.

Светские дамы просто не могли пустить хандру Александра на самотек. Каждая из них считала себя способной «расколдовать» русского царя. Поэтому они засыпали русскую миссию приглашениями, просьбами, мольбами к императору посетить свой салон или, как в Вероне это называли, «казино».

Выиграла это состязание графиня Софья Шувалова. Александр был с ней хорошо знаком. Она была давнишней подругой его бывшей любовницы Марии Нарышкиной, и он предположил, что подруги до сих пор поддерживают связь между собой. Судьба Нарышкиной Александра волновала мало. Он вычеркнул ее из своей жизни. Но с ней была его дочь Софья, и он захотел узнать, какой она стала.

В этот раз ожидания Александра полностью оправдались. Подруги действительно регулярно переписывались, а этим летом Нарышкины даже приезжали в Верону из Швейцарии. Там они постоянно проживали после отъезда из России. У графини Шуваловой они гостили несколько дней и за это время она увидела, какая же умница и красавица шестнадцатилетняя Софья Нарышкина.

Графиня попала в точку. Александр готов был слушать и говорить о дочери днем и ночью. Он стал приезжать к Шуваловой чуть не каждый вечер. Сообразив, какую выгоду из этого можно извлечь, графиня стала намекать, что неплохо было бы задуматься о хорошей партии для юной красавицы. Под «хорошей партией» она имела в виду оного из своих сыновей. Царю эта идея понравилась. Передав инициативу графине Шуваловой, он мог завлечь в Петербург свою дочь, не прибегая к переписке с бывшей любовницей.

Только теперь Александр понял, что дочь Софья осталась единственным близким ему человеком, ради которого стоит жить. Мир для него снова стал превращаться из серого в цветной.

***

– Мессир, Гастон докладывает: русский царь сегодня опять посещал тот же дом, что и вчера.

– Ты выяснил чей это дом, Жозеф?

– Да, мессир. Это дом русской графини Шуваловой.

– У царя появилась новая любовница?

– Не думаю, мессир. Она, как бы это сказать помягче, женщина тучная и не в его вкусе.

– Допустим. Что тогда он там делает? Я должен знать, что вернуло царя к жизни. Ты видел сегодняшние газеты? Вот только заголовки передовиц: «Прежний Александр с нами», «Освободитель Европы воскрес» «Верона засветилась от улыбки императора Александра». А что он сделал? Просто проехался по улицам Вероны и отпустил пару улыбок прохожим.

– Я попробую напроситься на прием к графине и все у нее выведать, мессир.

– У тебя ничего не получится. С иноземцем она не будет откровенничать. Нужен кто-то из русской диаспоры в Вероне. Они все, наверняка, общаются между собой. Ты сможешь найти такого или такую?

– Если они есть, то найду, мессир.

Отпустив Сийеса, Эдгар вернулся к мемуарам Наполеона. С первых страниц ему стало ясно, что не зря он решил ознакомиться с творением своего подопечного прежде, чем оно станет достоянием широкой публики. Нет, Наполеон нигде не упоминал ни о маркизе де Монферрат, ни о каком-либо вымышленном персонаже, который бы наставлял императора французов в его деяниях. Но завуалированно в его мемуарах присутствовала некая высшая сила, которую он называл Провидением. Даже об их встрече в Большой пирамиде он рассказал. Но рассказал, как о своем сне, который оказался пророческим. В общем, придется много выкидывать из текста, много переписывать, но это Эдгара не пугало. Работа была творческая, и он проделывал подобное сотни раз.