– Хватит, – выкрикнула она, закрыв ладонями уши сына. – Объяснись сейчас же! Что это за дешевый спектакль? Тебе настолько скучно, что ты устроил это представление для единственного зрителя?

– Много чести, – одинаково фыркнули сразу два клона.

– Кто из вас мой муж? – обмирая от чувства неизбежной беды, спросила Джулия.

Кристиан расстегнул пуговицу на безупречном пиджаке, откинул его полы в сторону и устроился на резном стуле девятнадцатого века. Апартаменты он обустраивал сам, не доверяя вкусу жены.

– Если говорить прямо, то каждый из нас твой муж, – спокойно произнес он, но черные глаза цепко впились в ее изумрудные. Он наслаждался ее реакцией. – Ты спала с каждым из нас, завтракала с каждым из нас и родила ребенка от кого-то из нас.

– Но мы – один человек, – растянув в улыбке тонкие губы, произнес тот, что замер у окна. – Каждый из присутствующих здесь – Кристиан Эшбёрн. Мы – твой муж.

И снова мягкий смех наполнил светлую гостиную, поднялся к высокому потолку и обрушился на голову Джулии. Она не была хорошей и заботливой матерью, частенько оставляя мальчика на попечение няньки. Но сейчас крепко прижала его к себе, словно он был якорем в море здравомыслия.

– Вас назвали одинаково? – спросила она, мысленно крича и мысленно же заставляя себя успокоиться. Всему есть логическое объяснение.

Но тут же ее мозг пронзило страшное озарение. Они сказали, что все спали с ней. Что она родила сына от кого-то из них… Господи Боже…

– Нет, милая, – пояснил один из близнецов, с интересом разглядывая жену, словно она какое-то диковинное насекомое. – В мире существует лишь один Кристиан Эшбёрн. Рождение лишь одного человека в семье Арто Эшбёрна было зарегистрировано шестого июня, хотя младенцев на свет появилось шесть. У этого человека один паспорт, одна жена и один ребенок.

– Мы едины в шести лицах, – добавил другой мужчина и побарабанил пальцами по кожаной обивке дивана. – Надеюсь, ты пополнила винный шкаф? Пора отпраздновать день рождения нашего сына.

Нэйту было запрещено рассказывать кому бы то ни было о том, что у его отца есть еще пять близнецов. Это был секрет, который мальчик с радостью хранил. Отца он боялся, но в то же время боготворил. Он лишь временами снисходил до него, был то ласков и внимателен, то строг или рассеян. Но тем ценнее казались ему моменты, когда он дарил ему свое время.

Мать стала потерянной и отстраненной. Нэйт видел, как не любила она приезды мужа, как краснели ее глаза от сдерживаемых слез, как до судорог сводило ее тонкие пальцы. Но лицо в его присутствии оставалось бесстрастным. Ноль эмоций, никакой реакции на его слова. Она становилась куклой, погружалась в себя, оставляя в апартаментах на Куин стрит лишь свою оболочку.

Нэйт обожал редкие прогулки с отцом по вечернему Эдинбургу. Город, словно сошедший со страниц сказок, пусть даже несколько мрачных, повествующих о злых волшебниках и смертоносных чарах, в это время суток был украшен теплым светом огней, даривших надежду на счастливый конец. Воздух был наполнен ароматом дождя, мха и прелых листьев, свежесваренного кофе в забегаловках вдоль улиц и шотландского пирога с румяной корочкой и начинкой из мясного фарша.

Отец иногда покупал сыну пару сливочных конфет и гречишный чай, и Нэйт с удовольствием уминал угощение, сидя на деревянной лавочке в вересковом саду. От ароматных растений чуть кружилась голова, но этот пряный воздух, казалось, насыщал не хуже сладостей.

– Пап, ты придешь на мои соревнования?

Подушечки указательного и большого пальцев девятилетнего Нэйта склеились от липких конфет, и он с усилием отлепил их друг от друга. Хотелось облизать пальцы от сладости, но мальчик побоялся реакции отца. Она бывала непредсказуема.