Он почти не сопротивлялся, молча сносил насмешки своих тюремщиков и все чаще впадал в стазис, стремясь сохранить силы. Тело его по-прежнему оставалось в темнице, а мысли устремлялись в прошлое.

…Пять дней Джаксая находилась на грани между жизнью и смертью. Пять дней Адемар не отходил от ее постели. Чувство вины съедало его подобно червю, который медленно уничтожает еще живое яблоко.

– Сильнейшее магическое истощение, – терпеливо повторил лекарь. – Даже если ты спросишь меня о ее самочувствии в сотый или даже в тысячный раз, ничего не изменится, а вот ты мог бы помочь ей.

– Как? Скажи, я все сделаю!

Адемар не лгал. Глядя на бледную, осунувшуюся девушку, жалел только о собственной несдержанности. Если бы он мог вернуться в тот день и час, то повел бы себя иначе, не подверг бы ее опасности. Лишь одна мысль его терзала: почему драконица, обладавшая немалой силой, так странно отреагировала, поглотив его магию?

– Поделись с ней энергией, – ответил лекарь. – Возьми жену за руку, представь, как твоя сила движется по ее венам вместе с кровью, как достигает сердца, заставляет его биться быстрее.

Дракон сел на постель, сжал в ладонях хрупкую кисть девушки. В точности выполнил рекомендации, но, посылая импульс за импульсом, всякий раз словно наталкивался на преграду. Тело Джаксаи снова и снова отторгало его магию.

– Смелее, – подбадривал его пожилой мужчина. – Консумация не просто подтверждает факт брака, но и создает сильные связи между супругами, в том числе и магические.

– Значит, я не смогу ей помочь! – с горечью бросил Адемар. – Не смотри на меня так.

Лекарь несколько раз моргнул, прежде чем до него дошел смысл сказанного.

– Я живу не первую сотню лет, многое повидал, но таких странных браков не припомню. Зачем жениться, а после отказывать себе в радостях супружества? – покачал головой и добавил:

– Если так, то попробуй говорить с ней. Больная должна чувствовать, что нужна тебе, и бороться за свою жизнь, если она действительно нужна.

Разговаривать о чем-то с малознакомой девушкой, которая ничего не могла сказать в ответ, было сложно. На память приходили только обрывки отчетов, полученных с границы и прочитанных накануне. Вряд ли они заинтересовали бы его жену.

Адемар говорил с ней о своем прошлом и будущем, в котором драконы больше не будут изгоями. Он не верил в мир с людьми – их жизнь слишком коротка, а память еще короче, – но надеялся, что однажды два народа достигнут взаимопонимания. Глава рода ра-Менур стремился убедить его в этом. Пытаясь доказать возможность мирного сосуществования давних врагов, даже перенес свою резиденцию на границу с человеческими землями, чтобы быть ближе к людям. Все силы бросил на то, чтобы найти общий язык с королем Легарна и не допустить новой войны. Адемар поддерживал его, но никогда не понимал этой надежды.

Дракон говорил и удивлялся тому, что в его жизни не осталось места для любви, дружбы, простых радостей. Многочисленные обязанности вытеснили их, превратившись в проклятие и спасение. Если бы не они, то сошел бы с ума от тоски и отчаяния – мечты остались мечтами. Брак не принес той радости и удовлетворения, коих он ждал от союза двух любящих сердец, а сам он превратился в зануду, озабоченного только делами Долины.

Ра-Фарнасс не заметил, как задремал, но сон его был чуток. Он вздрагивал от малейшего шороха и проснулся тут же, стоило ему почувствовать движение рядом. В спальне было темно, но Адемару было довольно лунного света. Он видел глаза Джаксаи – теплые, медово-карие, настороженные. Дракон и сам удивился, заметив в собственной спальне постороннего, но еще сильнее его удивили слова жены.