Добился значительных успехов на политическом поприще, тогда как дела семейные оставляли желать лучшего. Отец все чаще говорил о необходимости продолжения рода, жена просила дать ей время. Молодой дракон чувствовал себя заложником обстоятельств, второстепенной фигурой в игре, правил которой ему не объяснили. Ни с кем не делился своими проблемами, считая, что сам в состоянии их решить. Женитьба была его выбором, значит, ему предстояло нести ответственность за него и обеих жен.

Хорошо помнил тот вечер, когда впервые поругался с Аджитой. Как оказалось, его терпение тоже было небезграничным. Он не упрекал ее – хрупкая молодая женщина казалась хрустальной статуэткой, требовавшей бережного обращения. Хотел получить ответы или хотя бы надежду на то, что их жизнь изменится к лучшему.

– Ты не любишь меня! – упрекнула его жена. Плакала, заламывала руки, не позволяла приблизиться. – Мой дар – мое проклятие. Я вижу слишком много того, о чем не должна и не хочу знать. Тебе следует беречь меня, заботиться, а вместо этого ты изводишь бесконечными придирками.

Она упала в кресло, сжалась в комок, обняла себя за плечи.

– Ты говоришь только о себе и никогда о нас, – отозвался супруг. – Я не знаю, что еще сделать, чтобы ты ответила мне взаимностью.

Аджита подняла на него голубые полные слез глаза, упрекнула:

– Постель – это все, о чем ты можешь думать. Тебе никогда не понять меня.

– Любимая…

Он подошел ближе, не слушая возражений, поднял ее, усадил на колени. Не встречая сопротивления, поцеловал в щеку, в уголок губ. Жена не оттолкнула его, но и не ответила. Тряпичной куклой повисла на его руках – покорная, безразличная ко всему. Адемар сжал ее подбородок, вынуждая смотреть на него.

– Чего ты хочешь? Сколько будешь мучить меня?

Она не отвела взгляда, молчала, испытывая его терпение. В душе дракона нарастала злость, смешанная с обидой и болью. Не отдавая себе отчета, пытаясь наказать ее или доказать что-то себе, он снова поцеловал жену – грубо, сминая ее губы, пытаясь проникнуть глубже.

– Возьмешь меня силой? – воскликнула она, уперлась руками в его грудь. – Ну же! Не стесняйся!

В эту минуту она была по-настоящему живой, столько силы и страсти было в ее глазах, во всем ее облике, что Адемар на мгновение замер, восхищаясь ею. Едва не начал просить прощение, но не позволил слабости одержать верх. Поднялся вместе с Аджитой, бросил ее на кровать, наклонился и прошептал:

– Умолять будешь, пальцем не трону.

Выскочил, громко хлопнув дверью, и поспешил прочь от этого места. Слуги вжимались в стены или бросались врассыпную, едва завидев молодого хозяина. Никто не остановил, не задержал его то ли от страха, то ли от безразличия. Равнодушие ледяными иглами проникало в сердце, вымораживало душу и последние светлые чувства. Хотелось не просто выплеснуть гнев, уничтожить все вокруг, превратить в пепел огромный замок, картины в дорогих рамах, резную деревянную мебель.

Обида ослепила, злость требовала выхода. Раздражение накатило удушливой волной и превратилось в огонь. Первыми под тяжелым взглядом дракона вспыхнули бордовые шторы. Черные уродливые пятна расползались по плотной ткани подобно голодному зверю, пожирая ее с чудовищной скоростью. Пламя перекинулось на гардины, что с грохотом рухнули вниз, опалило стены и потолок, оставив следы сажи. Кто-то сдавленно крикнул, но Адемар даже не обернулся.

Он и сам пылал, с трудом сдерживая рвущуюся наружу силу. Пальцы ощутимо покалывало от избытка магии, но он почти не чувствовал боли и едва ли замечал творящееся вокруг безумие. Любящее сердце разлетелось на тысячи осколков, оставив вместо себя пустоту, только мир был равнодушен к его страданиям.