Брат Аннализы, Штоффель, умевший подражать птичьим голосам и наладивший зажигание старого «форда» во время прошлого визита Шасы на рудник Ха’ани, теперь стал помощником мастера на дробилке. Ему велели показать Шасе все вокруг, и он с удовольствием взялся за дело.

– Тебе следует быть чертовски осторожным с этими дробящими валами, настраивать их тщательно, иначе они разотрут чертовы алмазы в порошок.

Штоффель подчеркивал недавно обретенное важное положение постоянными ругательствами и богохульствами.

– Идем, Шаса, я тебе покажу точки смазки. Все их нужно смазывать из специального шприца в начале каждой смены.

Он прополз под краем гремящего конвейера, крича Шасе прямо в ухо, чтобы тот мог его расслышать:

– В прошлом месяце один из помощников умудрился сунуть свою поганую руку в подшипники! Они ее оторвали, как крылышко цыпленка, приятель! До сих пор кровь видно!

Он с отвращением показал на темные пятна засохшей крови на бетонном полу и оцинкованных стенках.

– Говорю тебе, приятель, кровь из него хлестала, как из садового шланга!

Потом Штоффель ловко, как обезьяна, взобрался на узкий стальной мостик, и они посмотрели вниз, на конвейер измельчителя.

– Один из этих черномазых овамбо свалился отсюда прямо в емкость с рудой, а мы потом в конце линии не смогли найти даже кусочка кости крупнее твоего пальца. Да, приятель, это чертовски опасная работа, – с гордостью сообщил он Шасе. – Тут приходится постоянно оставаться начеку.

Когда сирена рудника возвестила перерыв на обед, Штоффель повел Шасу вокруг строений дробилки на тенистую сторону, и они удобно устроились на трубе вытяжки. Они могли общаться открыто, поскольку их сейчас объединяла работа, и Шаса чувствовал себя взрослым и важным в своем синем рабочем комбинезоне, когда открывал коробку с ланчем, присланным ему из бунгало шеф-поваром.

– Цыпленок и сэндвичи с языком и пудинг с вареньем, – осмотрел он содержимое. – Хочешь чего-нибудь, Штоффель?

– Нет, приятель. Вон моя сестра, несет мне обед.

И Шаса тут же потерял интерес к еде.

Аннализа ехала по дороге на черном велосипеде «радж-уитворт», и на руле висело несколько жестяных коробок. Шаса впервые увидел ее после их встречи у насосной, хотя и высматривал ее с тех пор каждый день. Она заправила юбку в шаровары, чтобы не испачкать подол цепью. Стоя на педалях, она ритмично работала ногами, проезжая в ворота дробилки, а ветер прижимал к ее телу тонкую ткань платья. Грудь Аннализы была непропорционально большой по сравнению со стройными загорелыми конечностями.

Шаса зачарованно наблюдал за ней. А она, заметив, что Шаса сидит рядом с ее братом, сменила позу. Она опустилась на седло, расправила плечи и оторвала одну руку от руля в попытке пригладить растрепанные ветром волосы. Притормозив, она спрыгнула на землю и поставила велосипед у кожуха вентиляционной трубы.

– Что на обед, Лиза? – спросил Штоффель Бота.

– Колбаса и пюре. – Она протянула ему коробки. – Как всегда.

Рукава ее платья были закатаны, и, когда она подняла руки, Шаса увидел светлые волосы у нее под мышками, спутанные и влажные от пота, и поспешил скрестить ноги.

– Черт, сестренка! – Штоффель не скрывал неудовольствия. – Вечно одно и то же!

– В следующий раз попрошу маму приготовить тебе бифштекс с грибами.

Она опустила руку, и Шаса осознал, что таращится на нее, но не мог совладать с собой. Аннализа застегнула верх блузки, и Шаса заметил, как слегка покраснела на шее ее загорелая кожа, но она все еще ни разу не посмотрела прямо на него.

– Ладно, и на том спасибо. – Штоффель жестом отпустил сестру, но та не спешила уходить.