— У тебя прекрасные волосы, Марин, — почти не шевеля губами. Пальцами он взял меня за подбородок и заставил меня посмотреть ему в глаза. — Н-да… таких у меня ещё не было, — ухмылка в самом уголке рта. — Как думаешь, тебя можно отнести к выходу из зоны комфорта, а, Марин? — большим по нижней губе. Затяжка и запах дыма. — Я думаю, вполне. А ты?

— Ты сказал, что я нужна тебе не для секса, — собравшись, я оттолкнула его руку. Сделала от него шаг и тут же поняла — зря. Мишка так и продолжал пялиться вышитыми глазами в зеркальный потолок, тогда как на мне не было ни нитки.

— Пошёл вон отсюда, — резко повернувшись к Виктору спиной, прошипела я.

К щекам, шее, груди прилила краска. Я подняла глаза… О, Боже! Взгляды наши встретились в отражении.

— Выйди! — с абсолютным лютым бессилием.

— У тебя красивые не только волосы, — заключил он. — У тебя очень красивые соски. И вот тут, — коснулся спины, где, похожие на неправильный треугольник, на коже были родинки.  — Твоё тело мне однозначно подходит, — провёл вниз по талии, по бедру. — Думаю, у нас с тобой получилась честная сделка, — лёгкий хлопок по заду, ещё один взгляд через зеркало.

Когда он всё-таки убрался, я прижала руку ко лбу. Почувствовала мягкость ткани и, разжав пальцы, поняла, что держу бесшовное бельё. Телесного цвета трусики. Трусики и, будь он неладен, ничего больше!  Медленно выдохнув, я надела их и тут же почувствовала себя пусть немного, но лучше. Интересно, а нижнее бельё мне тоже стоило отнести к зонам комфорта? Если так, то выходить из конкретно этой… вернее, снимать её я пока что была не готова, тем более, перед Виктором.

— Надень это, — едва я подошла к шторке, он сам отдёрнул её и протянул мне вешалку с платьем. В момент, когда я потянулась за ней, пальцы наши соприкоснулись. Пронзивший меня непонятный разряд едва не заставил убрать руку. Одно касание, а внутри все натянулось до напряжения. Не знаю, почувствовал ли это Виктор. Посмотрев мне в лицо, он молча отступил, но штору закрывать не стал. 

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты извращенец? — осведомилась я, прижимая к себе платье. Даже на ощупь оно, казалось, было сделано из чего-то божественного. В жизни я не держала в руках ничего более мягкого и приятного. Ткань, насыщенно коричневого, даже шоколадного цвета, казалось, переливалась в моих пальцах. Шёлк…

— Надень его, — распорядился Марчелло. — Хочу посмотреть, как оно будет выглядеть на тебе.

— Может быть, ты хочешь посмотреть не на то, как оно будет выглядеть на мне, а на сам процесс? — я опять защищалась.

Виктора мой выпад не смутил. Его, казалось, смутить было невозможно в принципе.

— И на это тоже.

Мне вдруг стало ясно, что в словах его нет поддёвки. Он действительно хотел этого — хотел видеть, как я надеваю его платье. Осознание этого было таким внезапным и острым, что я потеряла дар речи. Прижимала к груди платье и смотрела на мужчину, от взгляда которого мне становилось не по себе. Чувство было, как будто меня обдаёт то жаром, то холодом.

— Я жду, Марин, — негромко, но с нажимом.

Я медлила. Смущение, протест, желание казаться ему равной не давали мне убрать руки от груди. Подписав контракт, я заключила сделку с дьяволом, и теперь, стоя от него на расстоянии вытянутой руки, всё явственнее осознавала это. Но обратного пути уже не было, потому что в контракте был ещё один пункт, где чёрным по белому значилась сумма неустойки, не многим уступающая неустойке за раскрытие тайны. Сумма неустойки за преждевременное расторжение договора.

— Хорошо, — он приблизился, когда я, вспомнив об этом моменте, мысленно застонала. Высвободил платье из моих пальцев.