– Мы ходили на шлюпках по лиману вверх при перегрузке людей и запасов со стоявшей там «Паллады» на нашу «Диану» по приказанию адмирала Путятина.

Светлое лицо Венюкова выразило досаду и приняло плаксивое выражение. У него детские голубые глаза, толстый мужицкий нос и неровные губы, он похож на молодого крестьянина в офицерской форме. Русая голова более свойственна солдату и моряку, чем дворянину.

При известии о том, что Сибирцев не был в Амуре, подвиги его, казалось, гасли в глазах молодежи.

«Как же вы дали такой промах, Японию видели, изучали, а ключом-то ко всему свету не поинтересовались?» – казалось, хотел сказать Венюков.

– А вы видели Амур, Михаил Иванович?

– Конечно нет, – ответил Венюков без смущения. У него, как и у Сибирцева, все еще было впереди.

Однако здорово они задели Алексея с его блестящими картинками экзотических морей и берегов и с его красноречием.

– Но помните, господа, – остерег он как моряк, – что устья Амура не мелеют, но замерзают надолго, там другие широты, не те, что в портах Америки и Австралии, которые открыты круглый год. И холодное Охотское течение.

– Дела не меняет, – ответил Венюков. – Южнее устьев есть незамерзающие гавани, но все это одна система Амура, река – это стержень, который мы должны держать в своих руках. Лишь бы наши дипломаты не сплоховали.

Венюков пошел из Общества с Алексеем и по дороге рассказал, что, уже будучи офицером и репетитором физики в Петербургском кадетском корпусе, посещал вольнослушателем университет, что ему многое дало.

– Возможно ли это для офицера? – спросил Сибирцев.

– Конечно! – ответил Венюков. – И вам ничто не помешает.

«Как он успел в свои двадцать три – двадцать четыре года?

Сдал экзамены в Академии Генерального штаба!»

– Кажется, Герцен полагает, что мысль, рано или поздно, все постигнет в природе и все устроит к лучшему. – Михаил Иванович признался, что когда он прочитал роман «Кто виноват?», то в душе у него произошел переворот. – Это было весенней ночью пятьдесят первого года. В семь утра я пошел на учение в батарейный парк, чувствуя себя совершенно преображенным, все окружающее показалось мне какой-то ошибкой, чем-то жалким, следствием угара.

– В плаваньях, потом в плену, я несколько лет не имел никаких сведений о России. Не удивляйтесь моему неведенью.

– Ну что вы, не сетуйте! Зато вы так много видели, как никто другой. Вы были в Лондоне? Герцен живет там и печатается… У меня есть его издания на разных языках. Памфлеты против крепостничества. Прошу вас, Алексей Николаевич, заходите ко мне. Вот вам моя карточка Я буду очень рад. Жаль, что вы не сможете познакомиться с Николаем Павловичем Игнатьевым, только что закончившим Академию Генерального штаба Он заметен среди всех и закончил с отличием. Не имея никакого опыта, в двадцать пять лет назначен военным атташе в Лондоне. В нем ключом бьет энергия, переходящая иногда в необузданность. Надо отдать ему должное… хотя многие полагают, что тут имел значение Пажеский корпус, да и связи, старинный боярский род…

Сибирцев, в свою очередь, пригласил Михаила Ивановича к себе домой, обещая показать, с позволения отца, доки и новый железный пароход, который строится.

– Скоро ли корабль будет готов?

– Я рад буду поделиться с вами… ведь я сам участвовал в постройке шхуны в Японии.

– Могут ли по Амуру ходить морские суда?

– Есть мнения, что река мелка, и все дело с Амуром дутое, но Невельской доказал, что глубины хороши и для Амура требуются килевые суда, как для моря. Пароходы уже подымались от устья до самых верховьев, проходили рекой три с половиной тысячи верст, хотя и садились иногда на мель из-за отсутствия лоций.