Вернувшись в избу, он обнаружил Ивана сидящим за столом. Горела лампа, Иван резал малосольный огурец.

– Жрать что-то захотелось, – объявил он. – Ты будешь?

Вадим подумал.

– Можно немного.

– Садись, похаваем.

Он присел.

– Давай, допьём может? – Иван показывал на остатки самогона в заткнутой газетной пробкой бутылке.

– Нет, я не буду, – замотал головой Вадим.

– Чё так?

– Не буду, не.

– Выпей, легче станет.

– Нет. Пей, если хочешь.

Иван вздохнул.

– Ну, как знаешь. А я выпью, пожалуй.

Он дотянулся до бутылки, налил. Рюмка наполнилась до краёв, но в бутылке ещё плескалось немного.

– Эх, как раз ведь на две рюмки! Давай, Вадь, не стесняйся.

– Не хочу. Оставь себе на утро.

– Ну ладно. Утром, действительно, захочется.

Он заткнул бутылку самодельной пробкой и поставил под стол. Потом опрокинул рюмку и поместил дольку огурца в рот. Вадим тоже потянулся за огурцом.

Иван жевал долго и сосредоточенно. Челюсти его, перемещаясь в однообразных движениях, рождали на щеках переливы желвак. Складки кожи мчались от скул до рта, исчезали здесь и возникали снова – там же, у скул. Лицо у Ивана было небольшое, какое-то кривоватое, очень простое. Бесцветные волосы, узкий лоб, глубоко посаженные глаза, нос с остатками веснушек и маленький неровный рот. Когда-то давно Иван работал в кузнице помощником кузнеца, потом одно время рубил лес, а сейчас трудился электриком в соседнем селе. В данный же момент находится в отпуске. Как у всех не особо жалуемых на работе людей, отпуск приходился у него на осень.

– Надежда не просыпалась? – спросил его Вадим. Спросил просто так, лишь бы что сказать.

– Не, спит. Девки тоже дрыхнут.

– У тебя сколько их?

– Трое.

– У-у даёшь стране угля!

– Старшей пятнадцать вот-вот.

– Мы вчера, наверное, шумели тут.

– Да нет, я бы не сказал.

– Нет?

– Нет, всё нормально было. Пришли, посидели. Ты отрубился потом, я тебя спать уложил. Чуть позже и сам лёг.... Всё цивильно.

– Слушай-ка, а где вещи мои?

– Вон, на стуле.

– Нет, не те. Продукты. Которые в магазине купил.

– А что у тебя было?

– Хлеба было три буханки, консервы.

– Консервы мы ели вчера какие-то, твои наверно. Хлеб тоже ели, правда не знаю чей… Вот это что за сумка валяется.

Он нагнулся, подбирая что-то с пола.

– Не твоя?

– Моя. Только пустая что-то.

– Нет, чё-то там есть.

Иван передал сумку Вадиму. Тот достал из неё буханку хлеба.

– Буханка и гречка…

– О, и гречка!

– А где ещё две буханки?

– Ну, съели наверно.

– Две буханки съели?

– А что. Мы вчера много ели.

Вадим положил сумку на стул.

– Ладно, хрен с ними.

Иван доставал из банки огурец. Вытащив, полез за другим.

– И чё тебе только в городе не жилось, – сказал он, протягивая один Вадиму.

Тот молчал.

– Я бы вот, – продолжал Иван, – была б возможность, не задумываясь уехал.

– Так езжай.

– Э-э, не всё так просто. Я пытался, не раз даже. Но всегда что-то мешало. Только вроде соберёшься, всё уже, вот-вот уезжать, и вдруг – на тебе! Мужик, которому дом продавал, отказывается в последний момент. В другой раз на заводе меня подвели. На арматурном. Возьмём, возьмём, говорят, – а потом хоба-на: у нас сокращение идёт, своих всех увольняем, нам не до тебя. Так и не получается никак.

– Семья ещё мешает наверно?

– Конечно. Один я бы сорвался, и всё. Вот как ты.

– Не любишь ты, значит, Сомово.

– Ты, я гляжу, большой любитель.

– Мне здесь в общем-то нравится.

– Ну конечно, почтальонши молодые....

– Да что вам всем сдалась она?!

– Так ведь как же… Интересно!

– Мы с ней просто друзья.

Иван широко улыбнулся.

– Друзья… – мотнул он головой.

– Между прочим, она очень интересная девушка. Умная, начитанная.

– Может быть. Хотя по мне.... Ну, симпатичная, симпатичная. Только… себе на уме. В стороне от всех держится.