Он сел на пушистый мягкий коврик, как раз напротив ванной, взял один из бокалов и поставил вазочку с конфетами.

– Расскажи мне, как у тебя дела? – Марси задумчиво заглядывала в свой бокал.

– Да вроде всё хорошо, – пожал он плечами и отхлебнул немного коньяка, – учебный год почти закончился. Через пару дней ваш концерт и праздничный ужин, а потом с чистой совестью домой.

Она грустно улыбнулась ему в ответ.

– Как вчера концерт прошел? – Эрик осторожно начал задавать вопрос.

– Отлично, как и всегда, – она осушила свой бокал в два глотка, – нас снова мягкими игрушками закидали после окончания.

– А где праздновали?

– Решили в местный трактир заглянуть. Пошли в тот, что на окраине. Туда как раз завезли отличное вино. Но к ночи оно закончилось, и тогда мы решили попробовать местную наливку. Но к утру она закончилась. Как-то подозрительно быстро, я считаю… В общем, с рассветом мы всей шумной толпой двинулись обратно в замок. Затарились как следует на дорожку, – она кивнула на бутылку, – и пошли. Потом сидели на крыше башни, чтобы никого в общежитии не разбудить.

Эрик подлил ещё коньяк ей и себе. Она продолжила:

– Через какое-то время к нам пришёл Роланд. Сказал, Мелисса рвёт и мечет, меня ищет. Ну, я и спустилась. В общем, устроила она мне очередной скандал со сценами ревности. Я вообще не поняла о чём в этот раз была речь. Её в такие моменты в принципе невозможно понять, там просто фонтан эмоций. Даже картину мою порвала. Пощёчину влепила. Роланд хотел было вмешаться, но я его выгнала из спальни. Он, наверное, обиделся за это. Потом уже она схлопотала пощечину от меня. Ну, в общем, разошлись наши пути. На этот раз уже окончательно.

– Пощечину? – брат удивленно смотрел на неё.

– Что? Она оскорбила моего сына. Она назвала его псиной помойной, – Марси нахмурилась, – он не человек, но он мой сын, хоть и приемный. В конце концов, он тоже живое существо, достойное нормального уважительного общения. И я никому не позволю его оскорблять.

– И поэтому ты пьешь до сих пор? – спросил он осторожно.

– Да нет, конечно, – отмахнулась она, морщась, – это не повод для пьянки.

– А что тогда повод? – Эрик смотрел на неё внимательно, ответа не было.

Она молча допила остатки коньяка из бутылки, с которой пришла. Немного погодя, его сестра снова заговорила:

– Я хочу тебе кое-что рассказать. О том, чего никому никогда не рассказывала. О своем прошлом. И то, как я здесь оказалась.

От удивления по его спине промчались ледяные мурашки. Раньше она всегда отказывалась от разговоров с ним на такие темы. А уж чтобы сама заговорила на эту тему… Об этом можно было только мечтать. Она усмехнулась, увидев его реакцию.

– Так уж получилось, что я знаю о тебе всё. Ну или почти всё. А ты обо мне почти ничего. Хочу исправить эту несправедливость. Принеси ещё пару бутылок из сумки. Разговор, возможно, будет долгим.

*** *** ***

Темно. Ночь. А может день. Уже нет никакой разницы. Тепло и холод слились в одно. Ты слышишь, как рядом кто-то разговаривает. Каждое слово звучит будто у самого уха. Тяжёлый вздох. Шаги. Звук закрывающейся двери. Снова шаги. Чья-то горячая рука сжимала твою. Твои похолодевшие пальцы. Но ты не можешь так же сжать руку. Тело тебя не слушается. Ты можешь теперь только ощущать, принимать, не видя то, что происходит вокруг. Тебя сгребают в охапку и очень крепко обнимают. Тебе очень хочется так же обнять человека. Но… Прости меня… Мне совсем не хотелось причинять тебе боль. Ты чувствуешь, как в истерике трясётся тело человека, который сжимает тебя в своих объятиях, слышишь его рыдание. Ты чувствуешь, как по твоим щекам стекают обжигающие горячие слезы. Чужие слёзы. От этого тебе тоже хочется плакать. Подкатывает ком к горлу. Но плакать ты тоже не можешь.