– Будь добр, напомни мне, пожалуйста, сколько раз я просила тебя убрать с прохода этот чёртов стол?!

– А я смотрю, орать ты можешь не только под музыку со сцены… – профессор лёгким взмахом руки дёрнул тяжёлый, хоть и маленький, дубовый столик, – и откуда в тебе сил-то столько, чтоб стол с книгами так опрокинуть…

– Я бы попросила… – нахмурилась она и погрозила ему, – не трогать моих ребят и наше творчество. Людям нравится, так пусть получают на здоровье! Им в радость, нам не в тягость! А стол этот дурацкий выкинь! А то сама сожгу в следующий раз…

– У вас вроде вчера должен был быть концерт? – он перевёл разговор ползая по шкуре и собирая книги. – И как всё прошло?

– Да как всегда, на отлично, – девушка повеселела, отхлебнула коньяк прямо из бутылки, – ну а потом мы пошли праздновать! И вот только сегодня утром сюда вернулись. И продолжили праздновать.

– И сколько ты уже выпила? – вздохнул он, вставая с пола.

– Ой, даже не знаю… У нас было сначала эльфийское вино, примерно по две бутылки на каждого. Потом мы решили попробовать местные настойки на молодых еловых шишках и можжевеловых ягодах. Кстати, интересная штука оказалась. А потом кто-то раздобыл вот это, – она подняла бутылку, – что мы и пьем до сих пор.

Эрик решительно отобрал у неё бутылку и бокалы, поставил их на столик, и, взяв её за плечи, стал подталкивать в сторону ванной. Она поддалась, на ходу подхватывая сумку.

– Сейчас ты перестанешь пить и пойдёшь трезветь, – он привёл её в ванную и начал раздевать.

Когда на ней осталось только чёрное бельё, он, целомудренно, глядя ей в глаза, затолкал её под душ и включил холодную воду. От её дикого визга чуть было не треснуло зеркало, и на этот раз брат был удивлён ещё более изысканной руганью, да такой, что он и сам краснеть начал и выбежал из ванной прочь, весь мокрый. Эрик пошёл в спальню, там он вытерся, переоделся в сухие брюки и рубашку, собрал длинные волосы в хвост на затылке, подходя к большому шкафу с зеркалом, достал из него огромное вишнёвое полотенце, развернул его, прикидывая, хватит ли его, чтобы завернуть замёрзшую сестру. Направляясь снова в ванную, он увидел, как из-под двери ползёт пар и ускорил движение. Резко распахнув дверь, он влетел внутрь. Спустя некоторое время, когда часть пара вышла в другую комнату, Эрик наконец увидел её, сидящей в ванной с горячей водой и густой пеной. В руках её была только что начатая бутылка. Тяжело вдохнув он опустил глаза на пол. Взгляд упал на маленькую чёрную кучку мокрых тряпок. Немного смутившись, он отвернулся к двери, собираясь уходить.

– Ну ты куда? Ты меня тут одну бросаешь? – начала Марселина ныть.

– Я за бокалами, – бросил он через плечо, повесил принесённое полотенце на крючок и вышел, прикрывая за собой дверь. «Эх, развезет же тебя, сестрёнка, от горячей ванной…» – думал он, укладывая в одной руке два бокала и оставленную там же бутылку. Он выглянул в учебный кабинет и захватил оттуда ближайший высокий табурет. Думая о причинах такого поведения девушки, Эрик вновь вернулся в ванную, поставил табурет и бокалы с бутылкой на него, отобрал у сестры другую бутылку и отодвинул табуретку. Так, на всякий случай. Подумав мгновение, он вышел снова и забрал её сумку. В одной из тумбочек в спальне им был найден спрятанный мешочек её любимых шоколадных конфет с вишней. Он высыпал их часть в небольшую вазочку, которую она ему сделала во втором классе на какой-то праздник. Но сейчас это было неважно. Молодого профессора волновало совершенно другое. Его сестра, Марселина Вайт, впервые в жизни пьёт! Она вообще редко делилась своими переживаниями. В самые тяжелые периоды своей жизни, во времена падения в глубочайшие ямы своих эмоций и внутренней боли, его сестра закрывалась и уходила в себя, но никогда он не видел её пьяной. Хотя может она просто никогда этого не делала при нём. Пересыпая конфеты и направляясь снова в ванную, Эрик с тревогой перебирал все самые страшные варианты. Когда он вошёл, коньяк уже был разлит по бокалам, а Марси со счастливой детской улыбкой сдувала с ладони пену.