– Похоже, ваше высокопреподобие, поездка в Орлеан не слишком удалась? Вы как будто расстроены? – спросил брат Арман, когда монах-прислужник, подав на десерт миндальные кремовые трубочки, наконец, удалился.

Аббат с наслаждением попробовал пирожное – ничто, даже скверное расположение духа, не могло повлиять на его аппетит, и только после этого, утирая рот льняной салфеткой, ответил:

– Через три дня в нашу обитель приедет визитатор.

– Пф! И это вас так разволновало? – брат Арман не мог скрыть удивления. – Организуем прием Его Преосвященству по всем правилам и…

Настоятель не дал ему закончить:

– Видите ли, на этот раз приедет не монсеньор епископ, а его викарий7.

Фаворит, потянувшись было за кувшином вина, замер и выпрямился:

– Вот как? И кто же это?

– Матье де Нель, племянник Его Преосвященства.

– Ну, значит, организуем прием ему, – брат Арман расслабился, налил себе вина и поудобней устроился в кресле. – Думаю, вкусы племянника и дяди не слишком отличаются. Не понимаю, почему вы так растревожились. В прошлую визитацию, если не ошибаюсь, мы…

– Что вы помните о процессе герцога Алансонского? – внезапно перебил аббат. – Он состоялся восемь лет назад.

Брат Арман растерянно моргнул.

Отец-настоятель, удовлетворенный его смущением, запил пирожное вином. Вот так-то лучше! Не следует позволять монаху говорить со своим аббатом снисходительно, даже если этот монах пользуется особым расположением.

– Если не ошибаюсь, речь шла о планах герцога бежать в Бретань, – ответил наконец фаворит, – но, помилуйте, какое это имеет отношение…

– Вы нетерпеливы, – укорил его настоятель. – Дело в том, что Матье де Нель вместе с герцогом Алансонским был обвинен в предательстве, а вам известно, что это означает.

– Угу, – кивнул фаворит, – плаху.

– Да, плаху и конфискацию всего, – подтвердил настоятель, беря из вазы очередную миндальную трубочку. – Покойный король Людовик8жестоко карал всех, кто был уличен в сношениях с его врагами, а особенно тех, кому он прежде доверял, м аббат вытер салфеткой крем с губ, налил в кубок вина и не спеша продолжил. – К де Нелю король питал особое расположение: говорят, тот был остер на язык, умен и смел. Однако королевская благосклонность не уберегла сего остряка от смертного приговора. Впрочем, ему удалось каким-то образом выкрутиться. Ходят слухи, и я им верю, будто наш епископ основательно облегчил свою казну ради спасения племянника.

– Стало быть, Его Преосвященству не чуждо христианское сострадание, – брат Арман криво усмехнулся. – А может этот де Нель действительно был невиновен?

– Это не имеет значения, – аббат вытер пальцы, бросил измятую салфетку на стол и откинул голову на спинку кресла. – В любом случае король его не простил, он лишь заменил казнь насильственным пострижением.

– Представляю, каково ему пришлось, – вздохнул брат Арман.

– Не слишком предавайтесь жалости, – недовольно засопел отец-настоятель. – Наш епископ не оставил племянника без покровительства: определил его в одно из Орлеанских аббатств, а после смерти короля устроил при своем дворе, разрешив пользоваться своим мирским именем. И вот теперь этот бывший придворный щеголь и умник стал викарием Его Преосвященства!

– Да-а, мечтательно протянул брат Арман, – вот, что значит быть племянником монсеньора епископа.

Аббат Симон нахмурился – беспечность фаворита вызывала досаду, и все же он, обуздав раздражение, продолжил.

– Так вот, сей племянник к концу нынешней недели будет здесь, поэтому нам необходимо предпринять некоторые шаги, – настоятель хрустнул суставами пальцев. – Впрочем, вы и сами понимаете, что я имею ввиду.