Дело было сразу после войны. Через голодную, разоренную немцами страну в поисках спокойного и сытного места дедушкин табор добрался до Крыма. В большом селении под Симферополем, где они остановились, как-то у колодца дед увидел молоденькую девушку, скорее даже подростка: ей было всего-то 14 лет. Это и была моя бабушка Аза, крымская турчанка. Звали ее по-настоящему Аджере. Голубоглазая красавица и с длинными светлыми (а вот представьте: турки и такими бывают!) косами с первого взгляда так запала деду в душу, что он стал каждый вечер приходить к колодцу и смотреть, как она набирает воду. Как-то собрался с духом, подошел и… поцеловал ее в щеку. И сказал:

– Ну, все! Теперь ты моя жена.

Девочка возмутилась:

– Как это – я твоя жена? Я тебя совсем не знаю.

А дед, ели сдерживая смех, так серьезно ей объясняет:

– По цыганским законам ты уже считаешься моей женой, или… опозоренной.

Пошутил, конечно. Аджере приняла все за чистую монету:

– Ой!

Но характер у этой девочки был тот еще!

Когда дед все про нее узнал, был просто потрясен, и влюбился еще сильнее.

Аджере было 12 лет, когда в Крым пришли немцы. Она была родом из большой богатой семьи. Но война разрушила все, в том числе и родственные отношения. Один дядя Аджере был банкиром. Он не успел эвакуироваться и сам открыл настежь двери своего банка:

– Люди, берите все, чтоб немцам не досталось.

А вот второй дядя пошел на службу к фашистам, стал полицаем.

Смелая Аджере стала партизанской связной. С кувшином на голове или узелком с продуктами она весело прыгала с камня на камень, пробиралась по горам и распевала песенки. И невдомек было всем, кто ее видел, что торопится она с шифровкой на очередную явку, и подпольная кличка у этой отчаянной девчонки – «Канарейка».

Как-то схватил ее немецкий патруль. Если б обыскали – нашли бы инструкции для подпольщиков. И вдруг в одном из полицаев Аджере узнала родного дядю – того самого, что к немцам подался. Тот тоже сразу ее признал, но не показал виду. Он грубо придрался к ней, а потом так двинул прикладом, что девочка упала почти бездыханной. Когда она очнулась, никого вокруг не было. Еле-еле она добралась до явки, но задание командира выполнила. Долго потом ломала голову: дядя ее спас ради нее или ради себя, за свое положение у немцев испугался? Через много лет, дядю, который много лет под чужим именем жил в Ташкенте, раскрыли и судили как пособника врага. Аджере вместе с родными приезжала на суд. Только она одна сказала несколько добрых слов в его защиту. Но это не спасло дядю от расстрельного приговора. И когда он его услышал, закричал на весь зал, глядя брату в глаза:

– Жалею, что спас твою дочь!

Тяжело это было слышать, особенно племяннице, которая так надеялась, что в дяде хоть что-то человеческое осталось, хоть какие-то родственные чувства.

История отношений дедушки с бабушкой забуксовала: несмотря на то, что Василий – был жених видный и намерений на ее счет не скрывал, Аджере брыкалась:

– Не пойду за тебя!

Против деда была вся ее родня:

– Еще чего не хватало: с цыганами породниться?!

Но дед не смирился: просто взял и украл ее. Хотя, если честно, он уже до этого понял, что нравится ей, и она совсем не против быть украденной.

Если невесту деду удалось уломать, от ее родных отмахнуться, то тут на дыбы стал весь табор!

– Василий, ты – цыганский барон! Должен во всем быть примером, хранить и соблюдать наши традиции, а ты выбрал не только девушку не нашей национальности, но и не нашей веры: мусульманку?!

Больше всех кричали и негодовали незамужние девицы: такой жених другой достался! Да еще кому?! Они подогревали недовольство своих родных.