Но пожалуй, самая моя большая радость – это когда женщины исстрадавшиеся, изверившиеся с моей помощью наконец-то беременеют. Я не знаю, кто из нас больше счастлив: муж с женой или я. Да все девять месяцев я вместе с ними хожу беременной! И нет для меня благодарности большей, чем когда зовут в крестные матери своих деток. Так что я теперь «многокрестная» мама.

Я давно живу в гармонии со своими разными «кровями», со своими способностями, не разделяя их, не стараясь докопаться до первопричин – зачем? Уж такая уродилась, такой и век доживать.

Как заслышу цыганские песни, каблуки сами начинают отбивать дробный такт – нету мочи усидеть на месте! Тряхнешь головой, поведешь плечами – и в круг.

Ох, ромалы! Умеете вы душу растревожить и заставить ее взлететь к небесам!

И тогда я счастлива, что цыганка.

А когда вижу, как они на улицах кидаются к прохожим: «Позолоти ручку!» – наклоню голову и побыстрее пройду мимо. Часто бывает, что и ко мне подходят с предложением погадать. Не все в лицо узнают. Иногда не отстанут, пока по-цыгански не пошлешь куда подальше.

Однажды в Ростове мы с мужем приехали в Собор, что в центре города. Какой же он красивый, уютный, такой родной! Его в XIX веке построили по проекту того самого знаменитого архитектора К. А. Тона, что храм Христа Спасителя проектировал, и Большой Кремлевский дворец и Оружейную палату. Наш собор белокаменный, с пятью золотыми куполами – глаз не оторвать! А когда его колокола звонят – душа радуется и взлетает к небесам. Я всегда там бываю, когда приезжаю в город моего детства. Его официальное название – Ростовский кафедральный собор Рождества Пресвятой Богородицы, а в народе его называют Купеческим, потому что строился он исключительно на пожертвования ростовского купечества.

Возле него всегда много народу: кто помолиться приходит, а кто на рынок, что рядом, проходит. Не успели мы остановиться, подходит цыганка, заводит свою «песню»:

– Дай, подай!

Я отмахнулась. А она зло на меня посмотрела и ногтем в воздухе символ начертила – это проклятье такое. Спокойно говорю ей по-цыгански:

– Не надо так делать: не бери грех на душу.

Она удивилась:

– Так ты цыганка?

И тут вылезает из машины мой муж – светловолосый, с голубыми глазами – и тоже ей по-цыгански:

– А что, по нам не видно?

Она совершенно обалдела:

– Ну, тогда с праздником вас!

И ходу.

И так вот бывает: смех и грех!

Сегодня меня многие знают, и цыгане говорят уважительно:

– Наша Аза!

Но меня это не радует: и цыганская кровь обижается запоздалому признанию, и русская бунтует.

Так кто же я?

На этот вопрос я себе давно ответила: я – это я! Аза Петренко.

Каждое растение сильно своими корнями. И человек тоже. Наши предки – это наши корни. Что мне нравится в цыганских обычаях – так это культ предков. Каждый знает свою родословную до нескольких колен.

А история отношений моего дедушки с бабушкой настолько необыкновенная и прекрасная – бразильские сериалы отдыхают! Да, жизнь порой такие сюжеты закручивает, что писателям и не снилось!

Дед мой по отцу, Василий Федорович, был красавцем писаным. Высокий, стройный, прекрасно пел и танцевал – от него сходили с ума все незамужние девушки в таборе. Тем более что в свои 27 лет он уже был цыганским бароном. А все не торопился обзаводиться семьей, хотя по нашим обычаем давно было пора. Цыгане тогда кочевали. Это сейчас все обзавелись домами, квартирами, вросли в быт, а раньше таборы кочевали. Двигались по дорогам обозы: кибитки с утварью, женщинами и ребятней, рядом привязанная домашняя живность бежит, – словом, все свое тащу с собой. А вечерами останавливались в степи или на поляне, ставили разноцветные шатры, зажигали костры, у которых собирался весь табор: женщины еду готовили, мужчины курили и вели степенные беседы, дети с визгом носились вокруг, – воля-вольная, и другой жизни никто не хотел!