– Вивьен, надеюсь ты будешь ниже воды, тише травы, дорогая. Не вздумай опозорить меня. Если забыла про манеры, повтори «Благочестивый кодекс леди». Я попрошу Эдмунду тебе его принести.

– Это все наставления?

– Будут еще, если устроишь какой-нибудь кавардак.

– Отправите меня в ссылку пожизненно?

– Рассмотрю это предложение на досуге с разных сторон, в таком случае.

Я вспыхнула. Беспристрастное лицо деда, как всегда, не выражало ничего. Зато ощущение, что надо мной парит тиран, не покидало.

Я хлопнула глазами, словно дурочка.

– Конечно, не стоит вам переживать.

Схватив Гордона под руку, мы стали подниматься вверх. Каждый в свои покои.

– У меня есть к вам небольшой разговор. Уделите свое внимание, чуть позже?

– Надеюсь, это не просьбы по посадке овощей гигантов? Я уже сказал, что мы этим промышлять не будем.

– Нет, маленькая просьба, касающаяся празднества дражайшей тетушки.

Гордон Стейдж вздохнул. Его молчание было красноречивее всех слов.

Пусть идет гадает, что я там придумала.

Зайдя в свои покои, я срочно попросила Бенедикту вызвать кого-нибудь чтобы отнесли сундук Редвилу, а мой вернуть.

Пока это все проделывалось, я нервно заламывала себе пальцы и остановившись у напольного зеркала замерла, вмиг смутившись.

Волосы, непослушными серо-голубыми кучеряшками торчали в разные стороны, как у чокнутого профессора, здоровенные очки в пятнистую оправу, заполнили собой половину лица, зато подходили к платью в здоровую клетку. Оно было голубым, но рисунок охрово-коричневый. Для дома и посадки, самое оно. Удобное, дышащее и приятное на теле.

Но все это вдруг стало смущать.

Возможно, я решила повзрослеть? И это проявлялось в непринятии себя.

Ведь мне раньше, было абсолютно все равно на наряды.

Чертыхнувшись про себя, я выкинула из головы дурацкие мысли.

Меня все устраивало.

Наконец, мой сундук вернули.

Можно сказать, выгнав Бенедикту, я застыла возле него и дрожащей рукой открыла крышку.

Несколько секунд не дышала.

Сначала обрадовалась, что драгоценные издания оказались на месте, а потом напряглась. Пара книг, вытащенных с низа дорожного товарища, выглядывала из ночной утепленной сорочки и платья из ситца.

Он все же ковырялся в моих вещах.

Развратник!

До вечера я не высунула из покоев носа. Мне было стыдно, обидно и неприятно.

Этот человек намеревался жить в моем доме минимум две седмицы.

Я два месяца выживала в вечной мерзлоте и только обрадовалась, что заживу дома, катаясь как сыр в масле, снова вступала на путь воины с препятствиями.

На вечернюю трапезу ноги не шли.

Я топталась на пороге некоторое время. Надела традиционный синий, сделавшей меня тихоней и наделивший меня унынием.

Возможно, если бы был другой фасон платья, то мне бы пошел этот тон, но наряд казался чудным и каким-то детским.

Другим он и не мог быть, по причине того, что это платье не брала носка. Выглядело оно как новое, не считая нескольких зацепок и катышек на рукавах.

Из столовой доносились приглушенные голоса и ароматы ужина.

Было понятно, что Гордон Стейдж, покажет себя истинным гурманом, с изысканными манерами.

Набравшись смелости, я зашла внутрь, с беззаботным выражением лица и извинившись за задержку уселась на свое место, напротив Агнесс.

Удивило еще то, что к трапезе спустился незваный гость, в лице бабки Аманды. Она как чувствовала, что засыпать рано не стоит.

Это меня порадовало и взбодрило.

Адама Редвила посадили рядом с Агнесс. Пришлось делать вид, что я его не замечаю. Зато Аманда уселась рядом со мной, по правую руку от деда. Отец игрался столовым ножом чуть в стороне, смотря в одну точку. То ли перекурил, то ли наоборот. Взгляд был пустым и отрешенным, а еще, полным отчаянья. Конечно, кому был приятен столичный хлыщ, которого дед ставил умнее всех нас чокнутых.