И я проснулась. Сердце бешено колотилось в ночи. В комнате стояла та самая таинственная тишина, в которой самый невзрачный звук раздается гулким эхом по всему дому. В открытое окно светила луна. Я поняла, что жутко хочу пить, встала и вышла из комнаты.

Спустившись вниз, я заметила свет из-под двери дядиного кабинета и прислушалась. Оттуда доносилась тихая музыка. Вдруг дверь распахнулась, и дядя в своем домашнем халате спросил:

– Что, не спишь?

От этого в горле совсем пересохло.

– Я пить хочу, – сглотнув, промямлила я.

– Зайди на минуту. Мне есть, что тебе рассказать, – дядя указал рукой на кресло возле своего рабочего стола.

Не очень-то мне хотелось в ночи разговаривать с ним, однако перечить тоже не было смысла. Кивнув, я зашла в кабинет.

– Итак, как первый день в школе?

– В порядке, мне интересно.

Налив из фарфорового чайника чай, дядя протянул мне чашку:

– А что-нибудь необычное?

Я пожала плечами.

– Мне тоже не спится, сложности в бизнесе, – нарочито удрученно вздохнул он.

– Хотите поговорить об этом? – мне захотела немного ему подыграть.

Неожиданно дядя подошел к моему креслу и, опираясь на подлокотники, резко нагнулся прямо клицу:

– А, знаешь… Хочу.

Он пристально посмотрел мне в глаза – так, что захотелось вжаться в мягкую спинку кресла.

– Так расскажите… – я поняла, что сейчас не до шуток.

– Ты не пила витамины сегодня? – сменил вдруг дядя тему разговора.

– Нет.

Разговор не клеился. Дядя так же внезапно начал рассказывать о конкурирующей фирме, промышленном шпионаже и о том, как он расстроен поведением своего бывшего партнера. Слушая все это, я впала в какое-то чуждое состояние нарастающего гнева. Сердце уже не просто колотилось, а готово было выйти из груди для дальнейшего самостоятельного пути. Тело покрылось испариной. Мышцы рук и ног окаменели, словно я приседала с грузом на плечах.

Дядя налил еще чашку чаю, которую я залпом осушила.

– Все пострадают. Если мы первыми не примем меры… Невозможно прощать предательство…

Дядя показал на портрет мужчины с седыми усами и пронзительными глазами.

– Это он все натворил? – прошипела с астматическим присвистом я, задыхаясь от приступа тяжелой одышки.

– Он…

Падая на пол, я испустила вопль – мне захотелось разорвать сердце того человека голыми руками. Дядя сделал для меня столько хорошего, у меня есть все, о чем могла бы мечтать девочка моего возраста.

– Ненавижу предателей, – стиснув зубы и теряя сознание, произнесла я, но сквозь пелену успела расслышать тихий дядин приказ:

– Она пробудилась. Отнесите ее в комнату. И уберите все газеты утром, с глаз долой…

Утром меня разбудило легкое прикосновение Аглаи – она положила руку мне на лоб.

– Жара нет. Как ты себя чувствуешь?

Я потянулась всем телом. Голова слегка потрескивала, словно долгое время я провела под палящим солнцем. Медленно сев в кровати, я облизала губы:

– Пить хочу.

Аглая налила стакан воды. Венецианское стекло высокого кувшина поймало солнечный луч и на секунду вспыхнуло яркой радугой. Я вспомнила ночные события и в недоумении замерла: зачем я отправилась пить воду вниз, когда в моей комнате всегда есть кувшин с водой?

Я растерянно посмотрела на Аглаю.

– Милая, тебе нездоровится? – участливо спросила она и открыла окно, впуская свежее утро в комнату.

– Я в порядке… Но вчера ночью у меня был очень странный разговор с дядей.

– Тебе приснилось, дорогая. Твоего дяди всю ночь не было дома. Смотри, вот он, только приехал! – Аглая указала рукой во двор.

Я подошла к окну. Из припаркованного автомобиля выбрался дядя, усталой походкой направился к дому.