У него красивая улыбка.

– О нет, оно нас заметило, – бурчит Молли у нее под боком, но она не реагирует. Отворачивается на свои овощи, будто бы ей вовсе не интересно. Вэйрик не подойдет. Никогда не подходит.

Она всю жизнь училась есть так, чтобы никому случайно не показать свои клыки, но это давалось ей не так-то просто, особенно с чем-то мягким. Она кусает, но сок брызжет вокруг безумными струями, а часть семян шлепается ей на рубашку.

– Эй, Торн! – голос Вэйрика заставляет ее поднять на него взгляд. Он, как всегда, причесанный и аккуратный, в элегантной одежде и с прекрасными черными кудрями.

У нее на щеке красные пятна, а рубашка изгваздана куском овоща. Она влезла в мякоть и носом, потому сейчас еще и похожа на клоуна.

– Привет, Вэй.

Какой. Провал.

Он улыбается ей неловко, пока она лихорадочно стирает пятна с лица, отчаянно злясь на себя. Она умудряется все портить даже тогда, когда портить, кажется, нечего.

– Так тебе чего-то надо было, да? – мрачно отмечает Молли, подаваясь вперед. Вэйрик смеется, взбивая кудри.

– Да у меня… разговор к Торн был. Личный.

Торн переглядывается с Молли. Он выглядит искренне озадаченным.

– Ну ладно… пойду поем.

Она смотрит на то, как уходит вприпрыжку Молли, чтобы потянуть время. Она не уверена, что ждет от этого «личного разговора».

– Прогуляемся? – предлагает Вэйрик. Она кивает.

Они медленно идут между повозками и палатками, выходят к границе лагеря. В Бастионе они живут под нерушимой городской стеной, и рядом с древним черным камнем Вэйрик неприятно ежится, а Торн хочется расправить плечи. Ей кажется, Бастион ненавидит всех, кто внутри. Ее заряжает это чувство. Придает сил.

Она спрашивает почти беззаботно:

– Так ты попросить о чем-то хотел?

– Да… видишь ли, – он плотнее кутается в куртку. – Репутация у меня такая, сама знаешь, ветреного парня. Я не… не совсем понимаю, как сказать это. Я вроде обдумывал все тысячу раз… хорошо выглядишь сегодня, кстати.

Торн поводит бровью. Он издевается? Она обляпалась, а волосы у нее напоминают белую паклю. Он точно издевается.

– Нет, правда. Ты же красавица. Необычная такая и…

Теперь она искренне озадачена, смотрит на него широко раскрытыми глазами. Что он… пытается сказать?

– Торн… есть кое-что, в чем я должен тебе признаться, – Вэйрик серьезнеет, встает на месте, берет ее за плечи. Она косится на его руки, ничего не понимая. – Кое-что, что я должен был рассказать уже давно. Ты знаешь меня с детства, мы росли вместе. Я отношусь к тебе по-особенному.

Это какой-то бред, думает она. Это просто смешно.

– Наступают моменты, когда нужно признать, что в чем-то был неправ. Я, признаюсь, увлекался девчонками слишком активно. Но это только потому что я искал свою единственную. И я искренне верю, что нашел ее.

Торн замирает. Смотрит на него глупо. Время словно становится вязким желе, и сквозь это желе она слышит, как Вэйрик говорит:

– Прошу, поверь, что я изменился.

У него черные глаза, как угли. Руки теплые, загорелые.

– Потому что я должен тебе открыться.

Торн не помнила, когда они стояли так близко раньше. Никогда, наверное.

– Да?..

– Я искренне хочу жениться на твоей сестре.

Ох.

Вязкое время застывает, схваченное ледовой коркой, и разбивается вдребезги, ускоряясь в один момент. Она вдруг слышит все: крики птиц, смех детей в караване, звук кузнечного молота Адана. Чувствует холодный ветер Города-Бастиона, его слабое подземное гудение, тепло рук Вэйрика.

– Эмм… – у нее нет слов. Она тянет время, аккуратно выворачиваясь из его захвата. – А мне ты это говоришь, потому что?..

– Потому что ты должна одобрить, конечно же! – он снова пытается ее схватить, и она раздраженно отступает на шаг. Вэйрик нервничает. – Серьезно, Торн, ты же как страшный старший брат! Но мне нужно, чтобы ты поверила, что я искренне хочу быть хорошим мужем твоей сестре, а вовсе ее не обидеть. И я перестану ухлестывать за другими, клянусь!