Спустя неделю после разговора с Флейшман ее вызвал заместитель директора института по научной работе Владимир Алексеевич Файбусович.

– От заведующей вашего отдела Елены Меировны Флейшман поступила служебная записка, в которой сообщается, что Вы завалили научную работу, не соблюдаете рабочий режим: приходите с опозданием на два часа и уходите на час раньше.

Она попыталась объяснить, начала было говорить про ребенка, что она одна – нет бабушек и дедушек и ей самой приходится отводить и забирать ребенка из садика, но Файбусович ее грубо перебил:

– Это Ваши личные проблемы! Решайте их не за счет нашего учреждения! Я должен отреагировать на эту докладную. Для начала объявляю Вам выговор. Если не сделаете выводов, последует второй, и тогда нам придется с Вами расстаться!

Со стороны молодых сотрудниц она тоже чувствовала враждебность. Возможно, Флейшман передала им, что она в качестве оправдания сослалась на то, что другие сотрудницы также приходят на работу с опозданием и уходят раньше времени. Конечно, она была не права, ей не следовало это говорить: каждый отвечает за свои поступки. Она оказалась не готова к разговору с Флейшман, и как утопающий в попытке спастись готов ухватиться за соломинку, так и она сослалась на то, что другие сотрудники приходят и уходят с ней в одно время.

Круг вокруг нее сжимался. За первым выговором последовал еще один – за опоздание, и она, не дожидаясь, когда ее будут увольнять по статье за систематические прогулы, сама написала заявление об увольнении.

И только сейчас, когда она вдруг оказалась на улице, она поняла, что совершенно не подготовлена к жизни. Пошла череда различных профессий и мест работы, на которых она подолгу не задерживалась: библиотекарь, машинистка в машбюро на Лиговском проспекте, продавец-консультант в сетевых книжных магазинах, а потом на несколько лет застряла в букинистическом магазине. После закрытия букинистического магазина устроилась в магазин по продаже очистителей воды. Теперь она, как некогда ее мама, записывала в блокнот приход-расход.

Как всякая честолюбивая мама, она выбирала для своего сына лучший садик, лучшую школу. Но ее честолюбие, в отличие от прочих мамаш, не носило системного характера. Иной раз, когда сын просился на улицу встретиться и погулять с друзьями, она жестко его отчитывала: «Вначале ты должен сделать уроки», а в другой раз просто кивала головой в знак согласия. Она могла пожурить его за плохие оценки, упрекнуть, пытаясь задеть его самолюбие: «Неужели тебе приятно, когда твоим одноклассникам ставят пятерки, а у тебя двойка? Неужели тебя радует выглядеть в глазах твоих одноклассников каким-то дебилом?» А могла в аналогичной ситуации, когда сын робко начинал рассказывать, что за контрольную ему поставили тройку, рассеянно ответить: «В жизни всякое случается». Она даже не пыталась вникнуть, что стало причиной этой тройки – предвзятое отношение учительницы или же неподготовленность сына. Ее мысли в это время вертелись вокруг мужчин, прихода и расхода…

Она была мать-одиночка, иными словами, она была мамой, отцом, бабушкой и дедушкой, иногда сантехником, иногда плотником. Ей не на кого было опереться. Родители находились на Южном кладбище, друг возле друга. Туда она ездила раз в год, после Троицы. А из живых рядом никого. Дальние родственники были разбросаны по всем уголкам бывшего Союза – от Камчатки до Риги. У подруг, с которыми она когда-то дружила, давно уже была своя жизнь. С теми немногими, с кем она еще поддерживала отношения, она могла только посудачить по телефону.

Во время родительских собраний она пристально рассматривала родителей одноклассников своего сына. Она пыталась разобраться, что в них есть такого, что позволило этим женщинам благополучно устроить свою жизнь и чего не хватало ей в отношениях с мужчинами. Встречались среди них красавицы, но в основном это были женщины, на которых она, будь она мужчиной, ни за что бы не посмотрела. Что особенного в их мужьях, ездящих на дорогих иномарках? Что в них есть такого, чего не хватало мужчинам, с которыми она встречалась? Может, им просто повезло в жизни в нужный момент оказаться в нужном месте: океанский прилив выбросил их чуть подальше, чем остальных? Им повезло, что, когда советские чиновники высших рангов принялись распиливать государственную собственность, эти люди оказались ближе к кормушке, чем остальные. Но достаточно ли для этого только везения? Ведь из сотен тысяч руководителей, в чьей власти было право распоряжаться собственностью, далеко не все смогли этим воспользоваться, далеко не у всех оказались необходимые для этого качества. А кроме того, далеко не у всех, кто сумел организовать свое дело, первоначальный капитал создавался именно таким легким путем присвоения государственного имущества. Кто-то начинал с нуля, как рыжий Муту, копейка к копейке складывая прибыль, путем различных комбинаций и рискованных предприятий добывая деньги.