Нина, кажется, поняла, к чему он вел.
– У вас были проблемы в браке?
По лицу О’Мэлли пробежала тень.
– Мне поручили дело Ла Йороны, а на следующий день мой юрист назначил встречу с Брендиным юристом – к слову, тем еще кровопийцей. Мы с женой всего-то два года вместе прожили, а она хотела прикарманить половину моей пенсии! – Он стукнул кулаком по столу. – Да пошла она!
– Вернемся к делу Ла Йороны. – Нина с удивлением поняла, что стала пользоваться местным названием. – У вас на уме было совсем другое, когда…
– Ни фига подобного, – детектив сердито зыркнул на нее. – У меня мухи отдельно, котлеты отдельно. На работе я выбрасываю личное из головы. Не распыляюсь.
Нина усомнилась. О’Мэлли даже не заметил, как одно лишь воспоминание о разводе отвлекло его от рассказа.
– Мы подняли ваши файлы, – осторожно вмешался Перес. – Давайте вместе их посмотрим. Что вам удалось выяснить? – Он открыл ноутбук и развернул к О’Мэлли. – В СУЗ есть сканы страниц из папки – той самой, двадцативосьмилетней давности.
По дороге Перес объяснил Нине, как оцифровывают полицейские отчеты. Никто уже не рылся в пыльных бумажках, рассыпающихся на глазах, – их легко потерять, положить не туда, испортить. Теперь все лежало в «облачном» хранилище и нужный документ находился за минуту.
О’Мэлли надел очки для чтения:
– Помню, раньше отстукивал отчеты на пишущей машинке, представляете? Сейчас-то все цифровое, даже мои старые эскизы[21]… Рехнуться можно. – Он наклонился к экрану. – Да-да, вот он. Район Паломино. Жили там рабочие, в основном латиноамериканцы. Как ни странно, тихое местечко.
– Что странного? – резковато спросила Нина.
Детектив поднял глаза и сообразил: перед ним два латиноамериканца.
– Кхм… В смысле, для первого дома неплохо. – О’Мэлли прокашлялся. – Молодые въехали месяца за два до убийства, впервые купили свой угол.
Нина промолчала: детектив явно имел в виду совсем другое.
– А вот коробка для обуви. – Он показал на копию старого снимка. – Стояла у шкафа.
Нина глянула на экран.
– В отчете написано, там лежали письма от любовницы…
– Да, сожженные. Только одно удалось разобрать, и то не полностью.
– Его напечатали на машинке. – Нина пристально посмотрела на О’Мэлли. – Странно для личной переписки, не находите?
– Да мне откуда знать, как общаются влюбленные? – Он беспечно махнул рукой. – Может, она писала как курица лапой.
– Вы установили личность другой женщины? – спросил Перес.
– Не-а. Посыпали бумагу порошком, но отпечатки не проявились. Опросили друзей, родственников – они тоже ничего не слышали про любовницу.
Современные детективы использовали бы нингидрин – с его помощью намного проще обнаружить следы на различных поверхностях.
– Как можно отправить письмо, ни разу его не коснувшись? Не странно ли?
– Не очень, – с вызовом бросил О’Мэлли. – Сразу отвечу: я даже не удивился, что любовница не давала показаний. Оно и понятно: журналисты устроили настоящий цирк! А родня вообще ее прибила бы.
Нина подошла с другой стороны:
– Как отреагировали родители?
– Сами-то как думаете?
Она сдержала вздох.
– Они предлагали свою версию? Или согласились с двойным убийством и самоубийством?
– В такое сложно поверить. Ясное дело, они все отрицали. Родители жены твердили: та, мол, была доброй католичкой, у нее рука не поднялась бы. Еще устроили страшный шум, что девочка осталась некрещеной, – якобы мать отправила ее душу в чистилище.
– Ну?.. – подтолкнула Нина.
– Да ясно: они отрицали очевидное! – Детектив пожал плечами. – Жена только-только родила, вот и снесло крышу. Такое случается. А еще муж-изменщик… – О’Мэлли щелкнул пальцами. – Сорвалась с катушек.